— Ага, — согласился Олег, усиленно работая челюстями. — И побольше. А пока, может, картошечки поставите, а? Есть хочу.
— Картошки… Может, я лучше тебе с собой дам? Прямо в кастрюльке. Заверну в теплое. Дома и покушаешь. Мне к Виктору Павловичу пора. Приемные часы, сам знаешь. А у него диета…
Последние слова она выговаривала по затухающей. Под пристальным взглядом Олега она сникала, но все еще что-то пыталась изобразить, бросаясь к плите и задевая длинной полой своего пальто его колени.
Видя ее замешательство, Олег наглел все больше. Он понял, что надо на нее давить. Сильно, уверенно, нахально и прямо сейчас. Она продолжала что-то говорить, обещая зайти к нему вечерком, обиходить, встретить как положено, но это был уже лепет, полубессвязные слова, которыми она пыталась закрыть, зашторить нечто, что считала нужным не показать, спрятать от него.
— Нет. Здесь поем. А что с Палычем? — спросил он. До этого своего родственника он всегда называл полными именем и отчеством. Но сейчас он почувствовал, что может и даже должен взять такой почти панибратский тон.
— Заболел он. Желудок и еще печень прихватило, — на автомате ответила она и замерла с закутанной в полотенце кастрюлей в руках. Это продолжалось секунду, не больше. Потом ее энергия проявилась с новой силой. Поставила кастрюлю на плиту, так что полотенце свесилось почти до пола поникшим стягом и со словами: "Я сейчас" — выскользнула в коридор и принялась там раздеваться. Олегу было слышно, как осторожно скрипнула металлическая задвижка на входной двери.
Не дожидаясь возвращения хозяйки, он встал, снял крышку с кастрюли и обнаружил ее полной картошкой с тушеным мясом. Для одного Палыча этого было явно много. Тот, вообще, никогда не отличался прожорливостью, если не брать в расчет водку, а уж с больной печенью вряд ли в его диету входила жирная пища. Олег беззастенчиво вывалил половину содержимого на снятую с полки тарелку и принялся есть с новой силой, так что, когда Валерия Осиповна вернулась, она увидела с ужасающей быстротой исчезавший продукт, но даже не сделала и попытки изобразить на своем лице неудовольствие.
— Кушай, Олежек, кушай. Сейчас я тебе еще колбаски подрежу. Хлебушка дать?
Она металась по тесной кухне, стараясь не смотреть на него, а он ел и ждал, когда спадет ее активность. Ведь когда-то человек должен же обессилеть.
Он с трудом отставил от себя пустую тарелку; желудок был уже полон, но есть хотелось по-прежнему. Только он хорошо помнил, что сказал ему молодой врач там, в Чечне. Ему нужно научиться сдерживать, обуздывать свой аппетит — иначе ему гарантированы крупные неприятности со здоровьем. Аппетит, который идет не от естественных потребностей организма, а от жадности к еде, накопленной за долгое время недоедания и даже голода. Чистая психология.