. Рассуждая об идеях теологии реконструкционизма, Майк Брей поддерживал возвращение к «христианскому закону и порядку»
[604]. Образцами для него служили не только христианские европейские монархии и римско-католическое каноническое право, но и протестантские правительства ранних американских колоний. Их укорененные в библейском законе правовые установления, как полагал Брей, могут стать в США ориентиром для христианского правительства нового типа – хотя, безусловно, не всем гражданам страны такой поворот придется по вкусу. Посему он ратовал за расширение прав отдельных штатов и крайний федерализм, который позволил бы установить в каждом из них собственную форму политического управления. Благодаря такой «транслокации» власти, по его мысли, в одних штатах расцвела бы «христианская цивилизация», в иных же – «другие цивилизации»
[605]. Единственное, что удерживало бы штаты вместе, – их общая военно-оборонительная система. В целом же весь этот проект напоминал предложенное главой «Арийской нации» Ричардом Батлером «решение 10 %», согласно которому 10 % американских территорий – те же Айдахо и Монтана – целиком отошли бы белым христианам.
Установление основанного на религиозном законе правления – главная цель великого множества исламских групп, в том числе халифата, провозглашенного Абу Бакром аль-Багдади и названного «Исламским государством». Статьи о том, как нужно править религиозным обществом в соответствии с его истолкованием шариата, публиковались в каждом выпуске игиловского журнала Dabiq. Именно следование шариату члены ХАМАС считают главным отличием между собственной организацией и светскими группами наподобие ФАТХ, связанного с Палестинской автономией Ясира Арафата. Аналогичный аргумент приводили и активисты в Египте. В течение того года, когда в качестве первого после «арабской весны» демократически выбранного правительства у власти в стране находились «Братья-мусульмане», сторонники и противники режима одинаково рассчитывали, что его политика будет соответствовать их трактовке шариата. Еще до этого египетские активисты – тот же Махмуд Абухалима – говорили мне, что президент Хосни Мубарак не может быть истинным мусульманином, поскольку не возвел шариат в ранг государственного закона[606]. Один представитель духовенства из консервативного теологического Университета аль-Азхар, что в Каире, сетовал, что власти предпочитают западные законы. «К чему нам подчиняться этим западным нормам, если мусульманские лучше?» – спрашивал меня он[607]. Эту же точку зрения разделяли и многие другие исламские активисты: западные политические институты и лежащая в их основе идеология должны быть изгнаны с их земель. Фундаменту для восстановления их обществ следует быть исламским.