. Армстронг хотя и признает, что насилие зачастую облекается в религиозный язык, но стремится доказать, что виной всему – не кровавые образы и легенды священных текстов и священной же истории, а политические контексты, которые помещают религию в эти «кровавые» рамки.
Моя собственная точка зрения – где-то посередине этих позиций, агитирующих против религии или за нее, хотя я скорее согласился бы с Армстронг. Как и она, я считаю, что источник большей части насилия в общественной жизни – политика и человеческие амбиции, хотя те и могут быть густо пропитаны религиозными символами и риторикой. Однако же после прочтения ее книги у читателя остается не дающий покоя вопрос: что же такое в религии – равно исторической и современной – делает ее столь привлекательной завесой для корыстных чаяний властолюбцев? Религия – не причина насилия, здесь Армстронг права, но между тем и другим есть некий зловещий магнетизм, который нуждается в объяснении[625]. Исходя из этого я предположил, что религия, что бы мы под этим ни подразумевали (идеологию, учреждения или культуру), и не является, быть может, проблемой, но все же глубоко проблематична[626]. Когда конфликты облекаются в ауру религиозной драмы и космической войны, противостояние выходит далеко за рамки обычных расчетов смертных врагов.
В этом запутанном сплетении мотиваций религия, таким образом, является одним из факторов – чрезвычайно важным, но, как правило, не единственным. Некоторое согласие на этот счет я обнаружил несколько лет назад, будучи приглашен в Мадрид на совещание экспертов по терроризму, которое состоялось через год после ужасных терактов на четырех поездах, сходившихся в центре города во время утреннего часа пик; в итоге по пути на работу погибло двести пассажиров. В поисках объяснения, как такое вообще могло произойти, испанское правительство обратилось к специалистам. Меня попросили возглавить группу экспертов, исследовавших связанный с религией терроризм; вместе же нам поручили докопаться до «корневых причин» религиозного терроризма. Наш коллектив быстро пришел к заключению, но не к тому, которое требовалось; это скорее был комментарий к самой формулировке запроса. Сама метафора, заключенная в слове корень, показалась нам глубоко проблематичной. Слово «корень» предполагает, что у чего-то есть одна или больше причин, и если их обнаружить и устранить, проблема исчезнет сама собой. Вместо этого мы предложили другую метафору: лесного пожара. Чтобы загорелся лес, требуется сочетание целого ряда факторов: много легковоспламеняющегося материала, сухая и ветреная погода, искра, с которой все загорится; но даже если все это есть, пожар иногда начинается, а иногда нет. Порой все решает простая случайность. Поэтому религиозные идеологии – быть может, та самая «искра» из нашей метафоры – являются лишь частью картины, однако же без нее не будет и пламени. Религиозные идеи и символы не следует недооценивать.