Отличает религиозные войны от секулярных и фантастическая протяженность во времени. Участники большинства социальных и политических конфликтов стремятся покончить с ними, пока еще живы, религиозные же планируются на целые поколения. Так, руководители ХАМАС заявляли, что добьются своего даже несмотря на огромное военное превосходство Израиля. «Палестину когда-то уже оккупировали на целых двести лет», – напоминал мне хамасовский лидер, уверяя, что и он, и его палестинские соратники «вполне могут подождать вновь – по меньшей мере столько же»[627]. В некоторых случаях религиозные активисты готовы ждать до конца света, а некоторые конфликты и не мыслят как разрешимые в пределах истории человечества; их завершение произойдет в неком вневременном измерении. Вследствие этого никакой необходимости поступаться своими целями в противостоянии, ведущемся в божественном времени и с обетованием райской награды, нет. Аналогично, когда подчиняешься повелениям свыше, нужды соответствовать законам и ограничениям общества нет. «Одухотворяя» насилие, религия наделяет терроризм потрясающей силой.
Но верно, по иронии судьбы, и обратное: терроризм тоже дает религии силу. Хотя к образованию новых религиозных государств, как я уже отмечал в предыдущей главе, спорадические теракты приводят редко, игнорировать политическое влияние религиозной идеологии с их учетом становится невозможно. Посему наряду с усилением отдельных людей и движений насилие усилило и религию в целом, сообщив религиозным организациям и идеям такое значение в обществе, какого те не знали уже давно. Присущий глобальной эпохе кризис уверенности в завтрашнем дне не только вселил ощущение силы в некоторые движения с их амбициозными лидерами, но и заставил признать возрастающую роль религии в жизни общества.
Когда преподобный Майк Брей заявлял, что его подрывы абортариев наталкивают людей на вопрос, что думает Бог, с чего он взял сам, что знает? Безотносительно мнения о замысле Божьем самого Майка Брея, едва ли с ним согласились бы не только все христиане или все лютеране, но даже все прихожане бреевской церкви или представители его культуры насилия. Поскольку любое священное писание можно трактовать совершенно по-разному, споры внутри самих религиозных традиций зачастую касались именно Божьей воли. Такая дисциплина, как богословие, или теология, изначально и есть человеческая попытка выстроить theo-logos (буквально – знание или мышление, которое исходит из Бога). Хотя насилие эта форма мышления оправдывает лишь изредка, подобные случаи встречаются почти в каждой религиозной традиции. Именно на эти рассмотренные ранее в книге прецеденты и обоснования опираются в своих собственных насильственных действиях христианские, иудейские, мусульманские, индуистские, сикхские и буддийские культуры насилия.