, однако же их голоса накрыла волна энтузиазма относительно нового идеала общественного порядка, в рамках которого светский национализм стал почти что законом природы – универсальным и морально безупречным.
Просвещенческая современность провозгласила конец религии. Модерн означал не только разрушение церковного институционального авторитета и контроля со стороны духовенства, но также и ослабление влияния религии – равно идеологического и интеллектуального – в обществе в целом. Вместо богословия и церкви критериями истины и социальной идентичности стали научное мышление и нравственные посылки светского общественного договора. Следствием обесценивания религии был, по выражению Бурдьё, «общий кризис религиозных убеждений»[649]. Это стало проблемой не только для самих верующих, но и для всего общества, так как подрывало способность людей полагаться на разделяемые с другими культурные символы. «Кризис религиозного языка и его перформативной эффективности», по мнению Бурдьё, стал частью коллапса прежнего мировоззрения, «распада всей системы общественных отношений»[650].
В пику этому распаду и «концу религии» новые религиозные активисты провозгласили конец секуляризма, отвергнув любые попытки светской культуры и ее националистических проявлений заменить собою религию. Они оспаривали представление, будто у секулярного общества и современных наций-государств достанет моральных устоев, чтобы сплотить национальные общности, равно как и идеологической силы, чтобы поддержать их страны, вконец обессилевшие от этических, экономических и военных неудач. Поскольку же эти неудачи секулярного государства были так очевидны, посыл активистов упал на благодатную почву и дал обильные всходы.
В десятилетия после окончания «холодной войны», когда оформилась глобальная экономика, моральное превосходство секулярного государства оспаривалось все сильнее. Бушевавшее в эпоху «холодной войны» соперничество двух форм моральной политики, коммунизма и демократии, сменилось глобальным рынком, ослабившим национальный суверенитет и отбросившим политические идеалы. Характерной чертой этой новой экономики стали независимые от какой-либо одной страны транснациональные корпорации, начисто лишенные прозрачных идеологических или моральных стандартов. Оставив позади христианские и просвещенческие ценности, вместе с тем транснациональная коммерция разнесла популярную западную культуру по всему остальному свету: музыка, видео и кино из США и Европы без труда преодолевали национальные границы, угрожая вытеснить местные традиционные формы художественного выражения. К социальным неурядицам добавились также резкие изменения политического расклада, вызванные коллапсом СССР и шаткостью азиатских экономик.