Как раз тогда начала совершаться в его сознании тяжелая, мучительная работа. Он впервые осознал неизбежность смерти. Он осознал обреченность всего окружающего и всех, кого он любил. Он осознал, что в мире нет ничего постоянного и что все в конце концов исчезнет. Он понял это и, ужаснувшись, смирился.
В книге Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол» есть эпиграф: «Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе: каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если волна снесет в море береговой Утес, меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса или разрушит Замок твой или Друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе».
Сам Рихтер так высказался о книге Хемингуэя: «Эпиграф там верный, и поэтому я похоронил всех уже в двадцать лет».
Это было сказано в старости.
По-видимому, на протяжении своей долгой жизни великий пианист никогда не забывал, как в те юношеские годы впервые открылась ему смерть. Это был перелом; наступила зрелость.
Но жизнь брала свое. Работа радовала. Опера по-прежнему была его главным увлечением. Он стал готовиться к дирижерской деятельности.
Однако многие музыканты упорно советовали ему ехать в Москву, чтобы по-настоящему, серьезно учиться играть на фортепьяно. Его выдающийся дар пианиста был для всех очевиден.
Лето 1936 года он, как и всегда, проводил в Житомире…
Здесь все знали его с раннего детства, но сейчас заговорили о нем как о большом музыканте.
Остановился он у давних поклонниц и приятельниц своего отца – сестер Семеновых; в доме был рояль, на котором он мог заниматься. И здесь теперь часто собирались житомирские знакомые, чтобы посмотреть на него и послушать.
Однажды он сыграл им фортепьянный концерт Шумана в импровизационном изложении всей партитуры только для двух рук. Успех был громадный.
Уже в конце жизни Святослав Теофилович, вспоминая это, сказал, что тогда он впервые подумал о том, чтобы стать именно пианистом, но очень скоро постоянная его любовь к театру, к опере возобладала над едва возникшим интересом к фортепьянной игре, хотя в это лето он все же выступил как пианист в концертном зале музыкального училища и в житомирском Доме культуры.
Сестры
Восемь незамужних сестер возрастом от 42 и до 70 лет жили вместе и никогда не разлучались.
В их доме время как бы остановилось. Старомодные туалеты, вуали, манера говорить, сидеть за столом – все выдавало в них добрых и милых чудачек, потерявших всякую связь с действительностью.