— Яшка, твоя голова, по моему разумению, излишне вентилируется, — заметил Эдгар, — может быть, кое-где поставить заглушки? Хотя бы тут, — и Эдгар пальцем сделал кружок в воздухе вокруг Яшкиного рта.
— Присядь, — попросил Иван. Яшка послушно присел к столу, стал серьезен. — А что если центровка фальшивит? — спросил Иван. — Отсюда и вся эта чепуха…
— Нет, — твердо сказал Яшка, — центровка — нет. Электроника — да.
— Что? Электроника? — Эдгар мгновенно повернулся вместе со стулом, будто стул под ним был вращающийся, как у пианиста.
— Да. При барахлистой центровке погрешности были бы сразу, а не через сто операций. А что, не так? — Яшка победителем взглянул на вдруг оживившееся лицо Эдгара — и в самом деле вместо всегдашней серьезности на темном лице Эдгара проступило что-то похожее на улыбку. Странно было Яшке видеть это, и он отодвинулся даже, признав улыбку за крайнее Эдгарово возмущение. Но Эдгар провел ладонью по жестким Яшкиным волосам, постучал пальцем по лбу.
— Варит! — только и сказал он. — Проверим еще раз схему. А ну, катай отсюда!, — И он спихнул Яшку со стула. Яшка взмахнул руками, но удержался, не упал, побежал к своему столу, напевая:
И уже серьезно добавил:
— А собаки-то, Эдгар Васильевич, товарищ По, значит, твои.
— Ну? — Иван вопросительно уставился на Эдгара.
— Что ну? — Эдгар сразу как-то поскучнел.
— Проверишь?
— Проверить-то проверю, но я ручаюсь за приставку.
— За что же тогда похвалил Яшку?
— Умеет выкручиваться.
Иван покачал головой, как бы говоря: взрослый ты, Эдгар, а не лучше Яшки.
Попросил позвать дядюшку Аграфена, тот точил в нижнем цехе. Как всегда озабоченный чем-то, Аграфен поднялся наверх. Весь вид его: широкое лицо с выражением сосредоточенности, глаза, которые часто останавливаются на одной точке и как бы прикипают к ней, — все говорило о его занятости.
— Агафон Савельевич, — сказал ему Иван, — сейчас Эдгар размонтирует ПАКИ, ты возьми диск и хорошенько посмотри. Боже упаси оцарапать или уронить. Понял? Нас интересует точность центровки диска: видишь, на нем закреплены концевые меры длины. И нет ли забоинок на плитках.
Аграфен в искреннем недоумении уставился на Летова.
— Иван, — сказал он с проникновенной просительностью в голосе, — освободи меня от этого. Завяз я со своей панелькой. Сам знаешь, как она нужна.
— Знаю. И панельку знаю, и как она нужна, тоже. — Иван, хитровато щуря глаза, в упор смотрел на Аграфена. Он видел его насквозь — поскорее сдать приспособление, получить законное вознаграждение. Ах, Аграфен, ничего-то нет у тебя за душой, кроме корысти. Аграфен стоял перед ним, ощетинившись, и это вызывало у Ивана неприязнь к нему. — Знаешь что, дядюшка, у нас тут не артель «кто во что горазд».