— Егор, это ты, здравствуй! — сказал директор. — Слушай, у тебя мало времени. У проводницы нашего поезда в первом вагоне все, что тебе надо. Из Харькова позвони сразу. Понял? Так вот…
Он кивнул Варе, чтобы подошла к столу, и когда она подошла, подал ей трубку и сам торопливо, запинаясь за ковер, зашагал из кабинета.
Варя приложила трубку к уху и услышала голос Егора: он убеждал телефонистку, что у него осталась еще одна минута.
— Егор, — сказала она торопливо, — здравствуй! Как ты там?
— Обычно… — ответил кратко, как будто ему нечего было больше сказать.
— Скоро приедешь?
— Не знаю, — ответил он, — как управлюсь в Харькове. Потом стал спрашивать он. Он спросил о Славке, об Иринке, она ответила, что с детьми все в порядке. Он что-то еще хотел спросить, не успел сказать лишь: «Как»… Минута, должно быть, кончилась, и телефонистка на этот раз не хотела вступать в дискуссию. Варя какое-то время еще держала трубку возле уха, но, кроме шума и треска и чьих-то едва уловимых голосов, ничего не было слышно. Голоса эти шли как будто из-под земли, и она суеверно бросила трубку.
Она не слышала, когда в кабинет вошел Роман, повернулась, чтобы идти, и встретилась с ним. И слезы, которые стояли в ее глазах, вдруг высохли, и она бросилась из кабинета, не слыша его приглашения остаться. Но если бы она даже слышала, она не осталась бы. Мучительный стыд не давал ей поднять глаза на людей.
Егор даже не спросил, как она живет. Или, может, не успел спросить? А разве это не все равно?
Она вошла в свою конторку и попыталась тут взять себя в руки: стол был завален нарядами, актами, образцами инструментов, требующих ее личного внимания, и необходимость действовать смягчила остроту ее переживания. Стала читать первую бумагу. И она, эта бумага, снова напомнила ей обо всем. Забракованные актом инструменты были хорошего качества, их послали Егору, чтобы в обмен на них он достал сталь и обеспечил завод работой. Чей это стиль? Романа, который вечно хитрит, или это нелепый продукт системы планирования, дающий так много осечек? Ну почему, почему это может существовать? А что если бы она не согласилась на этот подлог? Завод остался бы без металла. Но разве она была бы в этом виновата? Разве Егор был бы в этом виноват?
Варя подписала акт и отложила в сторону. И опять мысли ее были о Егоре. С тех пор, как Роман стал проявлять к ней особое расположение и все чаще заглядывал к ней в ОТК, она все с большей остротой стала думать о Егоре, об их отношениях. Она еще не знала, что теряет его, но чутьем, присущим только женщинам, улавливала необратимые изменения в их отношениях. И тут вдруг обнаружила, что почти не помнила ни его привычек, ни его пристрастий.