«Да, он любил овсяный кисель со сметаной, — вдруг вспомнила она. — Но это было в те годы, еще в войну. А теперь кто вспоминает о киселе? Смешно»…
Варя отложила бумаги — ничего не понимала в них, потому что каждая таила в себе запинку, напоминала о Егоре, Романе, о ней самой. Взялась за образцы, их надо было выверить. Теперь уж не только по опыту работы она считалась единственной точномеркой на заводе, но и по должности. А что из этого важнее? Но и с образцами не получалось. Измерения, сколько бы она ни повторяла их, давали различные результаты. Опять Егор, Роман и она сама… Если не сосредоточиться, ничего толкового не выйдет. Но сосредоточиться Варя не могла.
Она закрыла свою каморку и вышла в цеха. Везде работали люди, склонившись над маленькими, кажущимися игрушечными станками, над верстаками и столами. Варя здоровалась, брала в руки изделия или заготовки, говорила какие-то слова, а думала о своем. Второй раз она не даст Роману обмануть ее, Она не верила ему, ни единому его слову. Приходили мысли о том, что Роман, может быть, не только из-за интересов завода месяцами держит Егора на стороне. Может быть, тут примешивалось и личное. Почему она раньше не подумала об этом? А история с ее выдвижением и попытка выдвинуть Егора, — не таила ли она какой-то хитрости?
«При чем тут Роман? — возразила она себе. — Не я ли виновата в том, что хотела получить эту должность?»
Роман был раздражен. Могла же Варя вести себя по-другому… Ну, хотя бы из чувства благодарности. Не каждого человека он мог одаривать такими должностями, надо бы об этом помнить и быть хотя быть чуть-чуть поучтивее. Вместе с раздражением Роман переживал и другое чувство — мучительное желание вернуть себе эту женщину. Он не думал о том, что руководило им — настоящее ли чувство, выросшее из долголетней жалости к ней и желания чем-то помочь, или это было всего-навсего мужское упрямство, обида своевольного начальника, порой лишающая рассудка даже умных людей. Кроме всего, он был уверен, что все эти годы Варя оставалась неравнодушной к нему, и это подгоняло его и обещало в конце концов успех.
И все-таки, как бы он ни был сейчас зол на Варю, он не мог худо подумать о ней. Злость обернулась вдруг против Егора. Сколько дней болтался в Москве, и не то, чтобы достать металл, но и не сделал самой простой прикидки себестоимости угломера. А впереди такая же работа по другим изделиям и… Уж не пропадал ли он на самом деле на Выставке? Людям ведь дай только документ, чтобы прикрыться. Но то людям, Егор же не заставлял думать о нем так. А вот поди ж ты…