Но и этого было еще недостаточно, чтобы взойти на ханский трон: оставалась другая половина племени – по старой памяти считавшаяся первенствующей – борджигины. И вот, благодаря киятам почти половина их пришла к нему, а по следу их, как его уверял Алтан, придут и другие. И Джамуха, ясно видя всю благоприятность своего положения, был настроен решительно, понимал, что медлить больше нельзя: все вокруг зыбко, на ходу все меняется, и будет ли потом у него такая возможность, никто сказать не может.
Тонко прищурившись, все так же лежа на спине и неотрывно глядя на маленький сучок на жердочке потолка, он выносил окончательное решение: «Надо все проделать как можно скорее, чтобы потом не пожалеть. Я не упустил того единственного мгновения, чтобы взять в руки свой джадаранский род, а теперь не должен упустить эту благоприятную пору, чтобы стать монгольским ханом…»
Об анде Тэмуджине он после первого разговора с Алтаном о ханстве бесповоротно решил: «Как ни посмотри, хоть мы и анды, и давали клятву друг другу, а разные у нас дороги. Враждовать с ним не буду, но у меня свой путь, и больше не буду оглядываться на него…»
Однако, обдумывая предстоящий разговор с керуленскими нойонами, он невольно возвращался к мысли о Тэмуджине, размышлял, как бы проделать все это подальше от его глаз: не хотелось, чтобы тот прямо сейчас узнал о том, что он призывает нойонов под свое знамя.
«Пусть потом узнает, когда все свершится, – неопределенно думал он. – Так будет лучше…»
Поэтому, хотя поначалу он собирался пригласить нойонов к себе в курень, чтобы показать им свое величие и богатство, угостить всех до отвала, одарить каждого, а потом и выразить им свою волю, позже решил воздержаться от этого. «Лучше поговорю с ними в другом месте, может быть, у тех же джелаиров, как тогда, осенью, – подумал он. – Зато смогу держаться свободно, без оглядок».
Джамуха оделся и вызвал сотника охраны. Тот пришел, коротко поклонился и стал неподвижно. Сквозь бесстрастный взгляд воин внимательно присматривался к нему: в добром ли духе молодой нойон, чего от него сегодня можно ждать.
– Поедешь к джелаирскому Тохоруну, – строго сказал Джамуха, оглядев его с головы до ног. – Да оденься прилично, чтобы всем было видно, что это посол джадаранского нойона, а не чей-то пастух… Передашь ему, что завтра в полдень я буду у него, пусть соберет тех, кто был у него осенью. Скажи, что разговор будет важный и касается всех, поэтому пусть нойоны прибудут без задержки.
«Отныне нужно говорить со всеми построже, ханское слово должно быть твердым, как железо», – подумал он, невольно поднимая голову выше.