– Ну, у тебя и такого нет.
Шаэн склонил голову набок, радостно оскалился.
– Какая дерзкая полукровочка! Ты мне нравишься… пожалуй, я даже мог бы оставить тебя себе. Убивать тебя пока нет смысла – боюсь, этот сопляк, по недоразумению носящий моё имя, уж очень к тебе привязан. Ещё начнёт бунтовать.
Он подошёл к Эрин, небрежно ухватил её за подбородок, заставив чуть повернуть голову.
– Хорошенькая, но не слишком. Слабая и нелепая. Что этот дурной мальчишка в тебе нашёл? Впрочем, моя Эйден тоже не была красавицей… но внутри неё полыхало пламя. Она забрала моё сердце и пронзила его кинжалом, – Шаэн вздохнул и вернулся на прежнее место. – Это был важный урок, полукровочка. Любовь – яд. Всё, что ты любишь, непременно тебя убивает.
– Тебя хотят убить сотни имперских магов, – огрызнулась Эрин. Внутри неё тоже полыхало пламя – жгучая ненависть к мерзкому древнему монстру, укравшему у неё Шая. – Шая они впрямь любят, а вот тебя – нет, нисколечко.
Король Штормов залился смехом, и сквозь ледяную маску на миг проглянуло безумие, тёмное как ночь, глубокое как океан. Ярость стихии, помноженная на боль предательства. Каким бы монстром он ни был, а смертная девушка Эйден и впрямь затронула его сердце…
Кинжалом. Славная, должно быть, была девушка.
– Импе-ерских, – передразнил он, отсмеявшись. – Думал ли я, что доживу до таких времён? Слышала бы эту ересь моя несчастная мать! Мерзкие людишки вышли из повиновения, объявили себя королями, а затем императорами! Что ж, я это исправлю. Вот только дождусь, пока ваша хвалёная Империя бросит на меня всю свою мощь… выложит передо мной лучших своих магов, самые драгоценные камни своей короны… и прихлопну всех разом!
Лицо Шаэна исказила странная гримаса – боль, страх и прорва ярости. Звериной ярости.
– Впрочем… – вдруг продолжил он, хотя Эрин не ждала, – тебя я могу оставить в живых. Пожалуй, я даже… хочу оставить тебя в живых. Хочу, чтобы ты пошла за мной. В чём радость править в одиночку, верно?
– Никакой радости, – согласилась Эрин. Она невольно шагнула вперёд, хотя нет идее дурнее, чем идти навстречу злу. Впрочем, навстречу своей смерти она пошла без всяких сомнений. – Нет никакой радости в том, чтобы править мертвецами. Я бы этого не хотела. И ты, Шай, не хотел бы тоже. Я могла бы пойти за тобой, – она положил руку на чужое плечо – по-прежнему сильное, крепкое, тёплое, – но…
В глазах напротив что-то изменилось. Ненадолго, но слова достигли цели. Будто бы их услышал Шай – её, настоящий, её осколок солнца, ради которого она запросто пожертвовала бы солнцем настоящим.