Сказал «м-моё» – извольте подать на тарелочке с каёмочкой. Такой вот кристально чистый детский эгоизм, беззлобный и даже чуточку забавный. Шай же в их дуэте исправно играет роль скучного взрослого, который вечно обламывает всё веселье.
Но не когда речь об Эрин. Шай не мог с чистой совестью свалить на вздорного грифона собственные порывы увидеть, защитить, утешить, позаботиться и…
…присвоить. Но в этом направлении Шай старался не думать лишний раз. Он сроду не был робким и нерешительным, однако за столько лет привык быть для пресыщенных чванливых имперцев разовой акцией, забавным развлечением. Привык. И приучил себя думать, что ему это по барабану.
Как оказалось, нет.
Шай не знал, как так вышло, но был абсолютно бессилен перед очевидным фактом: он слишком влюблён в малахольную фейскую девчонку, чтобы просто оставить её в покое. И слишком напуган перспективой очередной… разовой акции.
«Кто в здравом уме свяжется с оборотнем? Тут тебе не сказка про красавицу с чудовищем! Вас, чудищ, цивилизованные люди из жалости привечают!» – будто наяву прозвучал нежный голосок одной из его бесчисленных академских подружек. Какой именно – он уже не мог вспомнить; ни одна из тех девиц не задерживалась надолго, и за давностью лет все они стали на одно лицо. А вот гадкая насмешка в голове засела накрепко и была неизменно свежа.
Всем им нравилось, каков он снаружи, но никому из них не хотелось знать, каков он внутри. Зачем? И так всё ясно – дикарь, животное, зверь в человечьей маске.
Шай сердито встряхнулся, мотнул головой – длинные волосы, в спешке ничем не собранные, развевались на ветру и всё норовили залезть в глаза. А всякая гадость – в мысли.
«Эрин не такая, – подумал он упрямо. И тут же с издёвкой разуверил сам себя: – Хотя откуда тебе-то знать? Топчешься на месте, как грифон между двумя коровьими тушами. Чего ждёшь, спрашивается? Будто бы эта колючка сама тебе на шею кинется…»
Эрин – не кинется. Не из высокомерия и чванливости, и уж точно не из неприязни. Просто в ней, как и в Шае, засела какая-то… червоточина. Плохое воспоминание, и вряд ли одно. Сумасшедшинка, не позволяющая ей сближаться с кем-либо. Ну или фейская натура, отстранённая и холодная, в ней слишком сильна. Не зря ведь говорят, что у фейри сердце в железе – любить не умеет, чувствовать не может.
Шай свернул вслед за огибающей старый дуб тропинкой, отметил отстранённо, что надо бы облагородить места – да, снова всё для Эрин, чтобы ей было удобнее брести через лесную чащу на эту свою работу. Отметил, да так и замер, вдруг ощутив, как холодный ветер полоснул по коже, заставил передёрнуть плечами. Хотя видят боги и богини, Шаю тот ветер – самая что ни на есть родная стихия…