– Она сказала, что-то не так! Но она не смогла разглядеть, что именно может случиться. Я должна была вернуться, я не знаю, что делать!
Юва схватила женщину за руку, сжала в ладонях. Закрыла глаза и надела маску сосредоточенности. Презрение к себе поедало её изнутри, хотя она и не обещала женщине читать кровь. Ни слова не сказала об этом.
Немного погодя она отпустила руку Веры и вновь посмотрела на неё.
– Ты должна помочь богам помочь тебе, Вера. Справишься?
Вера прикрыла рот рукой и чуть слышно всхлипнула.
– Я сделаю что угодно!
– Хорошо. Сходи к лекарю. Расскажи, что случилось с твоей матерью, и позаботься о том, чтобы не быть одной, когда наступит время. Вот всё, что надо сделать, и тебе больше никогда не потребуется приходить сюда. Здесь никто не может рассказать тебе того, чего ты ещё не знаешь.
Женщина кивнула и открыла кошель.
Юва остановила её.
– Побереги деньги для малыша, они чертовски дороги.
Вера истолковала её слова как, безусловно, добрый знак, из её глаз полились слёзы. Она вытерла их кулаком, пробормотала спасибо и с облегчением удалилась. Всего мгновение назад Юва не поверила бы, что такое возможно.
Довольно! Никогда больше!
Юва вернулась в комнату чтения крови и услышала голоса двух женщин, которые доносились из зала. Она узнала их. Огни Вольсунг, глава Ведовской гильдии. Второй голос принадлежал Маруске Аусте. Саннсэйр, Вольсунг и Аусте. Хребет гильдии, фамилии, известные всему Наклаву.
Они направлялись ко входным дверям, и Огни жаловалась, что сейчас крайне неудачное время для метаний и что Лагалуна должна принять решение, иначе можно ожидать репрессий…
Со стороны долговечных…
Юва положила руку на грудь, чтобы успокоить колотящееся сердце. Поглоти Гаула чтиц крови и долговечных. Она дождалась, когда за Огни и Маруской захлопнутся двери, а потом проследовала по коридору в спальню Лагалуны.
В дверь была видна тёмная кровать под балдахином. Её окружали высокие подсвечники. Лагалуна сидела на стуле у окна, нависавшего над морем. Перекладины рамы обледенели, одно небольшое стекло треснуло после многолетних сражений с беспощадной погодой.
Лагалуна заметила Юву и стряхнула пепел с тонкой сигары в пепельницу. Её чёрные волосы были небрежно прибраны, губы накрашены таким же чёрным цветом. Она выглядела обманчиво молодо, несмотря на то что скоро ей исполнялось пятьдесят.
Юва осталась стоять в дверях; сердце в её груди колотилось со страшной силой, и она изо всех сил пыталась это скрыть.
– Сольде сказала, что ты больна.
Лагалуна встала, отложила сигару и безо всякого стыда стянула через голову платье, чтобы переодеться.