Лагалуна взяла связку чёрных жемчужин с ночного столика и вдела её в ухо. Жемчужины висели на длинных нитях и позвякивали, ударяясь о шею.
– Сольде слишком… – мама открыла шкаф с зеркалом внутри и начала разглядывать себя, подбирая слова, – безответственная.
– Безответственная? Это Сольде слишком безответственная? – в более весёлых обстоятельствах Юва рассмеялась бы.
– Ты понимаешь, что я имею в виду! Она… садистка.
– Садистка?
– Не притворяйся, Юва, тебе не идёт. Ты знаешь, о чём я. Она злорадна и незрела. Святая Муун, девчонке было всего восемь лет, когда она насмерть затоптала ту твою кошку! Ты всегда была смышлёной девочкой, так что не говори, что ты этого не видишь.
Юва чувствовала, будто её проглотили, она вновь стала частью драмы, каким-то мистическим образом построенной так, чтобы затронуть её. И она опять потеряла связь с действительностью. Это происходит на самом деле или она просто придумывает?
– Какую кошку?
Лагалуна ещё раз затянулась сигарой и засунула грудь в корсет.
– Ту кошку! Полосатую блохастую кошку, что ты притащила домой. Ты что, забыла?
– Карапуза?! Ты сказала, её убило снегом, упавшим с крыши!
Лагалуна отмахнулась от неё.
– Я никогда такого не говорила! Но это не имеет значения. Иве приготовила твою комнату, ты останешься по меньшей мере на несколько дней. Нам предстоит многое спланировать.
Юва прислонилась к дверному косяку. Это что, безвкусная шутка? Проверка? Какая-то месть? Как она могла провести всё детство в этом доме? О том, чтобы остаться, и речи не может быть, одна мысль об этом невыносима! После почти трёх лет самостоятельной жизни Юве стало до боли понятно, что её мать ведёт себя ненормально. Это же Лагалуна. Это чтица крови. Для неё не имеет никакого значения, что случилось в реальности, а что нет.
– Ты побледнела, Юва. У тебя ведь есть клыкарышник, да? Помни, что говорил доктор Эмельстейн, тебе надо следить за своими нервами.
У Ювы не осталось сил, чтобы ответить. Она стиснула в кармане пару ягод клыкарышника. Юва боролась с ощущением, что мир вокруг неё кружится.
Рюген замешкался около улицы, которую он посчитал Щелочным проулком, но в городском лабиринте было нетрудно запутаться, а теперь, ко всему прочему, пошёл снег. Мокрые снежинки налипали на капюшон, и он старался идти под переходами и надстройками, чтобы не промокнуть до нитки.
Он прикрыл глаза от снега и заглянул в переулок под узким домом, который втиснулся между домами на противоположных сторонах дороги. Унылая хибара, но да, это то самое место.
Окно на втором этаже было не больше слухового отверстия, но за ним мерцал огонь, так что если она не переехала, то точно дома. И настолько же точно ему не избежать выяснения отношений, но выбора нет.