— Да, он жаловался постоянно, что десны болят. И кровотечение, зубы шатаются… Однако все это не более чем банальный пародонтит.
— Простите, доктор? — не расслышала Любовь Дмитриевна.
— Воспаление тканей, которые окружают зубные корни.
— Коллега, вы, по-моему, упоминали о проблемах, которые появились у больного со сном? — уточнил Эрнест Августович Гизе.
— Да, господин Блок рассказывал про постоянные кошмары, которые его преследуют.
— Это было всегда, — опять вмешалась жена поэта. — Саша мне почти каждое утро, особенно перед самой войной, жаловался на скверный сон, на какие-то необъяснимые страхи, на утомление и усталость…
— Он тогда сильно пил? — В устах доктора Гизе это прозвучало, скорее, утверждением, чем вопросом.
— Ну, вы же понимаете… — опустила глаза жена Блока.
— Я так и думал.
— Алкоголь, кажется, помогал Саше снять постоянное напряжение нервов, — попыталась оправдать мужа Любовь Дмитриевна.
Действительно, одно из самых знаменитых стихотворений Блока в 1908 году начиналось словами:
Я пригвожден к трактирной стойке. Я пьян давно. Мне все — равно…
Приятелям он признавался в то время: «По ночам я ежедневно обхожу все рестораны на Невском, от Николаевского вокзала до Морской, и в каждом выпиваю у буфета. А утром просыпаюсь где-нибудь в номерах». Удивительное дело — холеный, барственный, чистоплотный Блок предпочитал тогда самые грязные, заплеванные и прокуренные злачные места столицы — «Слон» на Разъезжей улице или «Яр» на Большом проспекте. А после «Слона» или «Яра» он норовил еще завалиться к цыганам — где царил чад, на столах были несвежие скатерти, бутылки, закуски, а за столами сидели пропойцы и проститутки.
— А в последнее время он продолжал употреблять алкоголь?
— Меньше. Намного меньше, — поторопилась уверить врачей Любовь Дмитриевна.
— Но все-таки пил… — отметил психоневролог. — И я заметил, что он очень много курит.
— Да, курит…
— И после всего этого еще жалуется на здоровье, — пожал плечами доктор Гизе:
— Вы не пытались воздействовать на него каким-то образом?
— Ну, разумеется, мы постоянно… и я, и его матушка… вы же понимаете, что…
— Продолжайте, пожалуйста, Александр Григорьевич, — напомнил о необходимости дослушать лечащего врача профессор Троицкий.
— Спасибо, — поблагодарил доктор Пекелис. — Кроме этого, последние недели у больного медленно, но стойко росли отеки, увеличивалась общая слабость. Иногда, правда, возникали редкие светлые промежутки, когда ему становилось лучше, и господин Блок мог, наверное, даже работать, но они длились очень недолго. А в последнее время больной стал отказываться от приема лекарств, потерял аппетит и начал быстро худеть…