Владельцы нефтяных танкеров, возмущенные этим вторым закрытием (первое имело место во время англо-французской интервенции в Египет в 1956 году), начали строить супертанкеры. Они могли перевезти сотни тысяч галлонов сырой нефти из Персидского залива вокруг мыса Доброй Надежды в Европу и Америку. Эти суда были слишком большими для прохождения по каналу, и потому представлялось сомнительным, что, даже когда канал откроют, он снова обретет былую значимость. Это было экономически невыгодно для многих портов и доков Средиземноморья, которые получали доходы от технического обслуживания и ремонта транзитных судов. Хотя независимая Индия теперь не была объектом первостепенной заботы Британии, случилось именно то, чего британцы больше всего опасались: враждебная сила перекрыла судоходный путь на восток. Однако новые танкеры, а также возросшая скорость и провозная способность современных торговых судов означали, что мировая торговля пострадает меньше, чем можно было ожидать. Ввиду безответственности египтян и нестабильности всего региона судовладельцы пришли к выводу, что следует организовать свою работу так, словно Суэцкого канала больше нет. Так море вернулось к status quo, существовавшему до того, как де Лессепс осуществил свою мечту.
Русский флот вошел в Средиземное море сразу после арабо-израильского конфликта 1967 года. Интерес русских к этому региону был не новым. Еще в XVII веке Петр Великий объявил, что ищет не землю, а воду. Теперь, когда британцы практически ушли из Средиземного моря, господствующей силой стали Соединенные Штаты, которым русские бросили вызов. Одновременно, поскольку они активно вмешивались в дела Ближнего Востока (к примеру, поддерживая египтян против спонсируемых американцами израильтян), им нужны были средиземноморские базы. Поэтому ситуация в восточном бассейне моря во второй половине XX века оставалась такой же беспокойной, как раньше. Две великие державы играли в обычные опасные игры на шахматной доске моря.
Пока военные корабли и подводные лодки бдительно следили друг за другом или вели военные учения вдалеке от земли, жители побережья переживали нашествие, подобного которому они еще не испытывали в истории. Если в межвоенный период отдельные районы посещались богатыми аристократами и представителями верхушки среднего класса, эпоха дешевых воздушных перелетов положила начало массовому туризму во всех уголках Средиземноморья. Летняя волна визитеров захлестнула все побережья, от берегов Испании до Сицилии, Сардинии, Крита и Кипра, и даже уединенные острова. Теперь их называли не путешественниками, а туристами. Название указывало на то, что они совершали лишь короткий тур на южные земли. Например, Испания принимала из одной только Британии больше миллиона туристов в год. Туризм стал важной составной частью испанской экономики. Франция, Италия и Греция также немало выгадали от летнего притока жителей промышленной Северной Европы и Соединенных Штатов. Выделялись среди любителей летнего тепла жители Западной Германии. Они проиграли войну, но в экономическом отношении выиграли мир. К своему немалому удивлению, они обнаружили, что могут занимать Средиземноморье, не сражаясь за него. На побережьях Италии и Греции стали появляться их виллы.