Но тогда Наполеон уже был императором, однако и задолго до этого газеты и журналы возбуждали в нем сильнейшую антипатию, так как с самых первых его шагов на политическом поприще между восторженными похвалами ему нередко приходилось слышать неподкупные приговоры суровых журналистов-республиканцев или насмешки журналистов-роялистов, получавших за то деньги от эмигрантов и английского правительства.
Тогда Наполеон не имел еще достаточно сил, чтобы разом покончить с неприятной ему журналистикой, а вот в первый же год Консульства, как отмечает Е. В. Тарле, пресса «была задавлена быстро и бесповоротно».
То, что Шатобриан назвал «завоеванием страны одним человеком», стало для Франции катастрофой.
Роже Дюфрес, французский историк
* * *
Едва Наполеон стал первым консулом, он тут же поспешил отмстить журналистам. Постановлением от 17 января 1800 года он водворил во Франции «царство молчания», и средства к тому были употреблены самые простые и незамысловатые: он распорядился о запрещении всех политических журналов за исключением 13 надежных и безвредных для него лично, а кроме того, на будущее было строго запрещено открывать вновь какое бы то ни было периодическое издание.
Е. В. Тарле по этому поводу пишет:
«У Наполеона антипатия к периодической печати всегда смешивалась с презрением. Он этой печати как будто не боялся и вместе с тем зорко, с болезненной подозрительностью следил за ней, выдумывал небывалые вины. Он начисто изъял из сферы обсуждения всю внутреннюю и всю внешнюю политику и считал великой милостью дозволение редким уцелевшим при нем органам прессы помещения лишь самых коротеньких чисто информационных заметок „политического характера“, то есть попросту заметок о новостях, коротеньких сообщений о фактах. И все-таки эти запуганные льстивые газеты, не смевшие ни о чем иметь свое суждение <…> казались всемогущему властелину все-таки ненужными и неприятными, и вечно он возвращался к мысли, нельзя ли из многих газет сделать немногие, а из немногих одну».
Собственно, он так и сделал. Его первым делом стало закрытие 60 газет из 73 существовавших. То есть он единовременно уничтожил все парижские политические газеты, кроме 13, да и над теми, как отмечает Е. В. Тарле, в течение всего его царствования «висел дамокловмеч. тем более грозный, что решительно нельзя было догадаться, за что именно и когда именно он упадет и убьет».
По сути, уцелевшие печатные органы были отданы в полную власть министра полиции и префектов, которые (каждый в своем департаменте) могли закрывать издающуюся там газету и при этом лишь просто доносить о последовавшем закрытии в Париж.