Вот как интересно получилось — в совокупности. Если сопоставить свидетельства.
О присутствии Сарнова при копировании рукописи не сообщал никогда Войнович. И Боннэр тоже не рассказывала ничего подобного.
Тем не менее Гаррарды сообщили, что копирование рукописи Гроссмана происходило «в квартире превосходного литературного критика Бена Сарнова». Однако источник сведений не указали.
Кабанова же сообщила, что Сарнов читал рукопись Гроссмана до отправки фотокопий за границу. И об этом он сам рассказал.
Вот такой осведомленный, все знавший и везде присутствовавший современник. Не будем спорить о ценности его свидетельств. Тут важно, что Сарнов не цитировал фрагмент дневниковой записи Кабановой.
Дело не только в сказанном там о Войновиче, который не раз утверждал, что рукопись Гроссмана прочел сразу. Главное, Кабанова использовала местоимение «они», имея в виду и Сарнова, и Липкина. По ее мнению, оба не желали сообщить издательству о гроссмановской рукописи, хотя уже не было причин скрывать это.
Однако на самом деле Сарнов не знал о второй гроссмановской рукописи, пока Липкин не передал ее издательству «Книжная палата». Все подробности сочинял позже.
Ничего особо удивительного тут нет. «Сочинительство» в мемуарах — явление весьма распространенное. Ну а Липкина не зря бранила кабановская жена. По какой причине он и после журнальной публикации романа таил сведения о «трех папках» — до сих пор не объяснено.
Правда, в кабановских мемуарах это единственное критическое суждение, относящееся к Липкину. Да и то не автором высказанное — цитата.
Вернемся теперь к мемуарам Сарнова. К той части его статьи, где речь идет о рукописях, предоставленных издательству Губером и Липкиным. По Сарнову, все предельно ясно. Если сказано Липкиным, что он сохранил именно «беловую рукопись», а в семье Лободы хранился «черновик», значит, так и было.
Доказательства Сарнову не требовались. По его словам, незачем доказывать, коль скоро мемуары Липкина — сами по себе — «надежный, вполне достоверный документ».
Соответствующие тезисы Сарнов не раз формулировал. Так, утверждал: «Да и какие тут еще нужны доказательства, если мы теперь точно знаем, что беловой экземпляр романа был спрятан именно у Липкина».
Сарнов не уточнил, кто те «мы», которые «точно» знают, почему и не нуждаются в доказательствах. Прием обычный, подразумевающий единство мнения автора и всех читателей.
Однако доказательства нужны. Слишком уж много неясного в истории второй книжной публикации.
Например, посвящение матери Гроссмана есть в рукописи, сохраненной семьей Лободы, и отсутствует в лозаннском издании. При этом хотя бы один из микрофильмов, с которыми работали Эткинд и Маркиш, был прислан Войновичем, а это копия рукописи, взятой у Липкина. Так называемый беловик.