Уличив таким образом редакцию «Октября», а заодно и дочь Гроссмана как публикатора, Сарнов перешел к следующему этапу повествования. Заявил: «По-настоящему проблема текстологии во весь свой рост встала только тогда, когда началась подготовка первого советского книжного издания романа».
Речь шла об издательстве «Книжная палата». Там, по Сарнову, работа началась еще до окончания журнальной публикации.
Тут и возникли серьезные затруднения. Сарнов подчеркнул: «Текстологическая уязвимость журнального текста у редакторов книжного варианта сомнений не вызывала. Но ничего с этим поделать поначалу они не могли. Ведь у них не было никакого другого текста, кроме журнального. Оставалось только полагаться на чутье, вкус и интуицию редактора».
Про «вкус и чутье редактора» — знакомо. Очень похоже на сказанное в мемуарах Кабанова, еще не упомянутых Сарновым. Далее же он заявил: «У сегодняшнего читателя наверняка возникнет простой вопрос: но ведь можно было хотя бы сопоставить два текста — журнальный, советский — и западный. Почему же они этого не сделали?».
Ответ предложен тут же. Сарнов подчеркнул: «Но то-то и дело, что не было у них западного текста! Он оказался в их руках лишь в самый последний момент — перед сдачей рукописи в набор. А отложить эту сдачу хотя бы на день они не могли. Готовившийся к выходу в свет роман издательством был задуман как „экспресс-издание“: надо было укладываться в жесткие издательские планы».
Похоже, «дело» именно «то-то». Сарнов интерпретировал кабановские мемуары, до поры не упоминая источник.
Но буквально в следующем абзаце назвал его. И далее цитировал страницами, когда рассказывал о рукописи, сохраненной в семье Лободы.
От себя же добавил характеристику документа. По Сарнову, «это был черновик. Довольно грязный, с авторской правкой чуть ли не в каждой строке и многочисленными авторскими вставками, то на полях, то на обороте страницы».
Тут Сарнов упомянул и мемуарную книгу Липкина. Пространно цитировал ее, когда рассказывал о «спасении» рукописи. Затем перешел к выводу: «Итак, беловой вариант, как и черновой, в конце концов, дошел до редакции, и теперь все проблемы текстологии, казалось бы, наконец, были уже решены».
Но Сарнов так и не сообщил, когда же «дошел до редакции» тот самый «беловой вариант». Словно бы дата не имела значения.
Примечательно, что в мемуарах Кабанова приведены выдержки из дневника жены. Редактор книжного издания негодовала: «Господи, как медленно они „колются“! Даже Сарнов молчал, как партизан, и только теперь, когда я потом и кровью заработала право на липкинскую рукопись, весело сообщает, что он… читал ее! „Володька, — говорит, — Войнович приносил, перед тем, как переправить на Запад… Хочешь, — говорит, почитай. А я такую огромную рукопись читать не могу“».