Весьма похвальное намерение. Даже вполне реализуемое: в рукописях и выражена пресловутая «авторская воля». Только сверив, их можно «приблизиться к пониманию». Вроде бы ясно, что делать.
Но оказывается, поначалу были сомнения. Методологического характера. Потом их отвергли: «Стало ясно, что наибольшего приближения можно достичь только путем тщательного, дословного, „дознакового“ сличения и сопоставления двух рукописей и принятия наиболее адекватных решений в каждом случае текстуальных расхождений».
Значит, пусть и не сразу, а все-таки решили публикаторы сверить рукописи. Далее же сообщается: «Авторская правка беловика учитывалась безоговорочно, если только она не была вызвана грубой ошибкой машинистки».
Отсюда с необходимостью следует, что «правка беловика» не учтена в тех случаях, когда она, по мнению публикаторов, «была вызвана грубой ошибкой машинистки». Как такое понимать — загадка. Примеры не приведены. Следовательно, доказательств опять нет, и читатель вновь должен верить на слово.
Характерно, что в статье «От издательства» нет сведений о количестве «текстуальных расхождений» в «беловике» и «черновике». Как будто это не имело значения.
Далее авторы статьи обозначили, что намерены перейти к аргументации. Объяснить, например, какие ошибки допущены предшественниками: «Выше уже говорилось о сложности задачи, перед которой были поставлены редакторы швейцарского издания. Решая эту задачу, они вынуждены были догадываться, что скрывается за тем или иным непропечатавшимся словом, что часто вело к невольной подмене его другим, более или менее подходящим, приблизительным».
Если верить статье «От издательства», авторы ее работали принципиально иначе. Акцентируется, что, по их мнению, почти каждое слово романа «несет в себе глубинный, проникающий в корневые основы духа и бытия смысл, заставляющий читателя думать и постигать. Можно было бы привести много примеров вышесказанного, но, поскольку это скорее задача литературоведения, ограничимся двумя примерами».
Странная аргументация. Значит, важно «почти каждое слово», разночтения «многочисленны», но при этом для характеристики их довольно и двух примеров.
Начнем с первого. Публикаторами отмечено, что в «главе 60-й, ч. III до сих пор печаталось: „Сталинград стал символом будущего“. На привычном для читателя слове до такой степени не задерживалось сознание, что, кажется, даже ни у одного из профессионалов не возникла мысль о бессмысленности его. На самом деле у Вас. Гроссмана фраза звучит так: „Сталинград стал сигналом будущего“».