В силу этих причин непросто было Суслову отстранить Твардовского от должности. Журнал «Новый мир», как тогда говорили, «центральное издание», для замены требовалась личная санкция Брежнева. Потому интрига готовилась сложная, многоэтапная.
Нападки в прессе на редакционную политику Твардовского не прекращались. И все же наиболее сильным ударом могло стать издание «Крутого маршрута» во Франкфурте-на-Майне. Гинзбург обращалась в редакцию «Нового мира», с этого начала, рукопись читал главред, не пожелавший отречься от Синявского. Остальное — вопрос интерпретации, тут специалистов хватало.
Но и посевовское издание «Крутого маршрута» не изменило ситуацию. Брежнев опять не санкционировал отстранение Твардовского от должности. Оно и понятно: не было прямых доказательств причастности главреда к несанкционированной публикации. Расследовать же инцидент вообще не планировалось. Ни председателю КГБ, ни Суслову настоящее следствие не требовалось.
Оставить инцидент без внимания Суслов тоже не мог. Если в 1957 году о посевовском издании романа Дудинцева мало кто знал из советских литераторов, то десять лет спустя «тамиздат» распространялся достаточно широко и быстро. Требовалось упредить реакцию иностранных журналистов на отсутствие санкций по отношению к автору «Крутого маршрута». Дальше — интрига КГБ. Сотрудники этого учреждения и вели работу с иностранцами, готовыми оказать помощь СССР. Не так уж мало было сочувствовавших, особенно среди европейских интеллектуалов. Итог — выпущенная издательством «Мондадори» книга и цитированная выше статья в газете итальянской компартии.
Если судить по этим публикациям, так «Посевом» словно бы и не печаталась «Хроника времен культа личности». Получилось, что некто, чуть ли не выкрав откуда-то гинзбурговскую черновую рукопись, передал ее издательству «Мондадори». Вот и появилась книга, в дальнейшем переиздававшаяся тоже без согласия автора.
Таким образом Суслов и объяснил иностранным журналистам, почему советское партийное руководство, санкционировавшее осуждение Синявского и Даниэля, игнорировало заграничные издания «Крутого маршрута». Получилось, что Гинзбург винить не в чем. Только издательство «Мондадори» виновато, да неизвестный злоумышленник, чуть ли не выкравший рукопись.
Нет оснований сомневаться: Гинзбург понимала, в какую интригу вовлечена. Потому и позволила итальянским журналистам-коммунистам взять интервью, разумеется, изначально санкционированное в Москве. Точно ли воспроизвели интервьюеры услышанное — теперь не проверить. Зато бесспорно: откажись Гинзбург от участия в сусловской интриге, поставила бы под угрозу писательскую карьеру Аксенова. Так что у матери не было выбора. Опять же, она не повредила никому.