Знакомая ситуация. Та же, что в случаях с Дудинцевым и Гинзбург.
Сусловская интрига опять не удалась. Мишенью был Твардовский, а не автор «романа-анекдота».
Что до упомянутого анонса, так его история Войновичем изложена много лет спустя. Речь шла о допустимом и обычном литераторском приеме: «Свою главную книгу я задумал в 58-м году, а писать начал в 63-м. Очень скоро понял, что этот замысел заведет меня далеко. В надежде легализовать его, я уже на начальной стадии заключил с „Новым миром“ договор на роман „Жизнь солдата Ивана Чонкина“. В заявке немного схитрил, сообщив, что собираюсь написать роман о простом солдате, прошедшем всю войну и дошедшем до Берлина. Схитрил, но не соврал. Сюжет был задуман именно таким, каким он вышел, а то, что образ солдата получится у меня не вполне совпадающий с хрестоматийно-советским, так этого я никому не обязан был сообщать. Если бы я с самого начала сказал, что моим героем будет нелепый, маленький, кривоногий и лопоухий солдат, не видать бы мне договора, но он был со мной заключен, и я получил аванс, весьма, впрочем, скромный»[82].
Аванс пришлось вернуть. Даже к началу 1968 года роман еще не был дописан. Это, подчеркнем, обычный случай.
Кстати, в том же октябрьском номере 1963 года есть и другие анонсы, нереализованные в предусмотренный срок. К примеру, указано, что планируется опубликовать «повесть Г. Владимова „Три минуты молчания“ — о рыбаках, ведущих промысел в Атлантике».
На самом деле Г. Н. Владимов завершил работу почти на пять лет позже обещанного срока. «Новый мир» опубликовал «Три минуты молчания» в 1969 году[83].
Ситуация, подчеркнем, обычная. Редакция «Нового мира» выдавала авансы популярным авторам, не дожидаясь предоставления рукописей.
Войнович, по его словам, в 1968 году передал рукопись романа о солдате Твардовскому. И тот категорически отказался ее печатать, о чем сообщил автору лично.
Нет оснований полагать, что Войнович сам отправил за границу рукопись. Знал он, чем рискует: за несанкционированной иностранной публикацией могло бы следовать исключение из ССП, а это подразумевало бы завершение карьеры литератора. Не печатали бы его на родине. В дальней же перспективе — арест.
Положение Войновича и так было сложным. Он к весне 1969 года — известный прозаик, драматург, поэт, однако публиковался уже крайне редко из-за того, что неоднократно подписывал обращения в защиту диссидентов. Выручала работа с известными режиссерами, сценаристами, вот и жил на гонорары за инсценировки и сценарии.
По словам автора крамольного романа, к заграничной публикации мог быть косвенно причастен его знакомый — Ю. З. Телесин. Математик, диссидент, шахматист, он, «прочтя мою рукопись, пришел в восторг и сам ее перепечатал, впрочем, спросив у меня разрешение. Я, по свойственной мне беспечности, разрешил, не просчитывая, что может случиться дальше. И вот случилось! Рукопись бесконтрольно гуляла по рукам, в конце концов, попала за границу и напечатана в журнале, считавшемся самым антисоветским. Моего согласия никто не спрашивал и никто не был обязан — Советский Союз еще не присоединился к Женевской конвенции».