Я заметил, что Смола начинает заводиться.
— Конечно! — ответил он со звонким раздражением. — Он показал нам паспорт, водительские права, членский билет от партии «Единый Афганистан», охотничье удостоверение, а также фотографии всех четырех жен. Мы сфотографировали его в анфас и профиль, сняли отпечатки пальцев, взяли анализ крови, мочи, ДНК и отрезали клочок бороды на память. Показать?
— Не смешно, — играя желваками, холодно ответил лейтенант.
— Если не смешно, то не задавайте глупых вопросов.
И тут у Дэвида сдали нервы. Он схватил Смолу за горло и заорал ему в лицо:
— Это не глупый вопрос, солдат!! Не глупый!! У нас в США каждый боец бесценен!! Для нас нет ничего важнее, чем его жизнь!! Мы не бросаем людей на произвол судьбы, как это делаете вы!! Мы боремся за каждого до последнего!!
Я не спорю — янки, судя по всему, в самом деле борются за каждого американского солдата. Но если при этом они хватают за горло русского солдата, то ответная реакция сможет их здорово удивить. Как, собственно, и произошло. Смола резким ударом отбил руку лейтенанта и нанес ему несильный удар в челюсть тыльной стороной ладони. Дэвид повалился на землю, но при этом успел схватиться за куртку Смолы. Они оба оказались на земле. Поднимая пыль, начали кататься у наших ног, нанося друг другу удары по лицу. Лейтенант, надо сказать, драться умел, а злость вдобавок придала ему сил. Но Смола — это отдельная песня. Побороть его невозможно в принципе. Он будет сопротивляться до последнего удара сердца. К тому же он гибкий и ловкий, как разъяренная пантера.
Никто из нас не вмешивался в поединок. Напротив, мы наблюдали за дерущимися с интересом, мысленно подбадривая своего соотечественника, соратника и друга. Все закончилось довольно скоро: Смоле удалось заехать лейтенанту кулаком точно в нос. Того мгновения, пока Дэвид пребывал в коротком замешательстве, было достаточно, чтобы Смола распластал своего противника на обе лопатки и победно уселся ему на грудь.
— Ты прости моего парня, — сказал я примирительно, протягивая лейтенанту руку и помогая ему подняться. — У него отработан безусловный рефлекс на разные негуманные жесты.
— Не в жестах дело, — запрокидывая лицо вверх и хлюпая кровью, ответил Дэвид. — Просто мы с вами очень разные люди, Эндрю.
Смола, отряхнул одежду, покопался в рюкзаке и протянул лейтенанту ватный тампон.
— Как шоссе? — спросил я у Остапа.
— Так себе. Местами битая, местами не очень. До базы тридцать километров. За час точно доберутся.
— Ты слышал? — спросил я Дэвида, обнимая его за плечо — что-то вдруг мне на сердце накатила волна жалости к американцу. — Они уже наверняка подъезжают. Майкла отнесут в лазарет, Ричарда отведут в штаб. Будут задавать вопросы…