– Я заметила.
– Что ты заметила? – Данаг почему-то усмехнулся и притянул меня к груди.
– «Дай помогу», – передразнила я.
Данаг прижал меня ещё сильнее.
– Ивон – это Ивон. А вот что такое ты… Я пока ещё не понял. Но очень хотел бы понять.
– Это из-за неё ты не хотел брать меня с собой?
– Глупая, – Данаг потёрся щекой о мою макушку. – Ивон всё равно, есть ли у меня кто-то. Она просто не способна понять, как можно настолько помешаться на другом существе.
– Она думает – я твоя случайная игрушка. Это так?
Данаг долго молчал, прежде чем ответить.
– Я с тобой не играю. Это всё, что я могу сказать.
Я открыла глаза, когда солнце ласково заглядывало в комнату сквозь щели в тяжёлых бархатных шторах. Давно я не просыпалась такой отдохнувшей и посвежевшей. Только теперь я по-настоящему осознала, что свободна. От начала и до конца. Тюрьма осталась позади, а передо мной были открыты все дороги, включая самую главную. Я улыбнулась и провела рукой по простыне справа от себя. И тут меня ждало неприятное разочарование. В постели я была одна. Сразу же вспомнился вчерашний вечер. Солнце ведь ещё не зашло, так куда же понесло Дана среди ясного дня?
Я встала и огляделась в поисках одежды, но моя изорванная рубашка, видимо, осталась валяться в купальне. Не было и многое претерпевших штанов. Только сапоги почему-то оказались здесь, у самого выхода. Рядом с шёлковыми шутовскими туфлями. Такое положение дел меня несколько насторожило, и я принялась осматривать комнату, полную дорогой мебели, непонятного назначения шкафов и картин, изображавших… Хм…
Всмотревшись в картины, я почувствовала смесь любопытства и стыда. Нет, конечно, я подобные сюжеты уже видела, но чтобы так… изобретательно… На той, что висела прямо над кроватью, девушка стояла на коленях между разведённых ног мускулистого загорелого мужчины. Мужчина, как и девушка, был почти обнажён. То есть на нём были штаны, но между ног они ничего не скрывали. Фигура девушки, казалось, склонилась в задумчивости, будто она не была уверена в том, что собирается сделать. Надпись под картиной гласила: «Властелин Ада принимает дары».
Собственно, это была самая целомудренная из картин. На остальных были мужчины и женщины, иногда псы и змеи. И на всех чувствовалась кисть одного и того же мастера, явно знавшего своё дело – как художника, и как знатока жизни.
– О, вижу, тебе нравится, – услышала я из-за спины и прокляла свою невнимательность, ведь скрипа открывавшейся двери я не услышала. – Вот эти три я писала с натуры. А вот на эту…. – появившаяся у меня за плечом Ивон указала на то самое изображение «Властелина», – меня вдохновил Дан. Кстати, куда он пропал?