— Де–вон, — перекатывала она на языке, оставаясь в одиночестве, и дополняла придуманный образ новой чертой.
На самом деле, о Девоне она и без того немало знала.
Знала, что тот на три года старше её самой. Что мать его звали Ронат, и что она была одной из трёх приближённых жриц, пока не умерла, не пережив свои третьи по счёту роды — последние, которые были ей разрешены.
Знала, что отец воспитывал сына как наследника, хотя у него были сыновья от наложниц старше самого Девона, и что Девон с детства учился воинскому мастерству — скорее всего куда более тщательно, чем сама Дея, потому что род Горностая предпочитал добиваться своего без меча.
Теперь Дея знала также, что пресловутый Элбон сам завязал ту драку, в которой свернул себе шею, так же, как завязывал драки до этого много и много раз. А вот убил ли Девон своего противника, или тот свалился в овраг сам, Дее было не у кого спросить, и она представляла себе то один, то другой вариант.
Девон был так близко — и в то же время так далеко, что это сводило Дею с ума.
Иногда она была почти что готова подойти и спросить напрямик: «Девон, ты правда его убил?» — но стоило ей отыскать молчаливую фигуру в строю других воспитанников, как Дея тут же тушевалась и ругала себя за глупость. Как можно было начинать знакомство так?
А как? Этого она не знала.
Впервые в жизни Дея из рода Горностая не знала, что сказать.
Она говорила с друидами и с приближёнными жрицами, со старшими сидами, а однажды, когда её представляли ко двору, преклонила колено перед самой богиней — и ни разу не случалось с Деей такого, чтобы она не знала, что сказать.
Стоило же ей завидеть Девона, как ноги становились ватными, и все слова вылетали из головы.
Девон же, казалось, смеялся над ней.
Иногда он награждал младшую воспитаницу долгими задумчивыми взглядами, но никогда не подходил сам, хотя, казалось бы, чего это стоило ему?
Его боялись так, что вряд ли кто–то смог бы ему отказать, и поговаривали даже, что Девон пользуется этим, когда хочет кем–то овладеть.
Впрочем, в этом Дея предпочитала сплетням не верить.
Девон был настолько красив, а глаза его сияли как звёзды в ночном тумане — и можно ли было поверить, что он бывает с кем–то незаслуженно груб? Что он пользуется кем–то? Да каждый, на кого он смотрел, должен был сам ему угождать! — в этом Дея была твёрдо уверена и продолжала смотреть, гадая, когда же Девон предложит что–нибудь подобное ей.
Наблюдая за Девоном в перерывах между учёбой, Дея не раз замечала, как завязываются перепалки между ним и другими учениками. Тогда пальцы Деи сами тянулись к мечу, в непроизвольном желании защитить, вступиться за него — но это было смешно, вступаться за такого, как он, и Дея продолжала стоять неподвижно, издали наблюдая за тем, как старший сид разбивает кулаки в кровь. Надо сказать, что как правило кулаки его страдали больше, чем лицо.