Гена молча смотрел на меня, затем отвел взгляд. Я удивилась — при всех своих недостатках, не нехватку сообразительности парень, вроде, не жаловался. Впрочем, фиг с ним, надо срочно звонить Шатрову. Или самому Шнайдеру?
— Ларка, а без него нам никак? — слегка охрипшим голосом спросил Гена.
— Сам же видишь, что нет, — пожала я плечами.
— Я вижу, что ты прям балдеешь от этого кривляки, — он смотрел куда-то в сторону, на и без того румяных щеках появились багровые пятна. — Он выпендривается, как мартышка, а ты и готова. А на самом деле, что от особого умеет?
Я снова села и в крайнем недоумении уставилась на Гену. Это он так завидует Шнайдеру, или вздумал меня ревновать? Но с какой, спрашивается, стати?
— Ларка, мы с тобой люди простые, — теперь он говорил медленно, словно с усилием, и по прежнему не смотрел мне в глаза. — Хоть ты и в крутом универе учишься, а я вот в газету пролез. А все равно, мы рабочие лошадки, нет в нас лоска и не будет. Амбиций нет. Нам и малого кусочка хватит, лишь бы с голодухи не помереть.
Я в изумлении посмотрела на журналиста. Это ему-то хватит и кусочка? Я вот боюсь, как бы он меня целиком не заглотил!
— А этот… он из другого теста. Как и твоя подружка была, верно? Им всего мало. Аппетит большой, а возможность они всегда найдут. Нас с тобой они разве что как ступеньку наверх используют, не нужны мы им. Неужели сама не понимаешь?
Я лишь покачала головой:
— Насчет аппетита — кто бы говорил! Ты сам за лишний кусочек славы удавить готов, разве нет?
Он внезапно побледнел, затем снова пошел багровыми пятнами.
— Ларка, но мне не на что больше рассчитывать, — вроде бы, это должно было прозвучать пылко, но звучало так, словно он сомневался в своих словах. — Или снова в родное село, и спиваться там, пока не сдохну. Или вот карабкаться наверх. Но я на вершину не влезу, я и пытаться не буду. Вот стану зав криминалом, и утихну. Все, баста. А есть люди, которым любых вершин мало, слишком низкими кажутся. Им полет нужен. Я следом не полечу, и ты тоже.
— Да ты поэт, — невесело усмехнулась я, стараясь не задумываться, есть ли хоть крупица правды в его словах. У меня нет амбиций, мне лишь бы с голоду не помереть? Ладно, пусть будет так. Наверное, это можно считать даже комплиментом.
— Все это замечательно, но пока моя подруга пропала, и, вероятно, погибла. Или в плену у маньяка. Какой уж там полет. А ты… ты о других способен вообще думать? Не о простых и сложных людях, а просто о тех, кто в беде?
Он опустил голову и лишь кивнул. Я набрала номер Шнайдера. Услышав о неудачных фотороботах, он коротко ответил: