Для описания исторической эры катастроф и ее художественного языка и Мандельштам, и Беньямин неслучайно прибегают к тропам, заимствованным из естественной истории. Беньямин описывает взаимопроникновение природы и политики в барокко как «диалектику места действия»:
Двор оказывается для барочной драмы вечной, естественной декорацией хода истории <…> испанская сцена склонна вбирать в себя и всю природу, как подвластную коронованным особам <…> Ведь, с другой стороны, общественное устройство и его репрезентация, двор, представляет собой у Кальдерона природный феномен высшего порядка, первый закон которого – честь властителя (Там же, 84–85).
Складывающийся на этом скрещении язык аллегории служит средством поэтической выразительности и формой мышления об историко-политическом времени, он вписан одновременно в реально-политические и политико-богословские горизонты. Именно так складывается аллегорическая космогония Ломоносова, точно реконструированная Е. А. Погосян:
Для Ломоносова политическое бытие является одной из форм существования «натуры» – находящейся в непрестанном движении, «труде». <…> Мир, находящийся в непрестанном движении, которое порождено контактом с небесами, Ломоносов описывает как «мир в состоянии чуда» <…> «Чудеса» в ломоносовской поэзии не нарушают законов натуры, а, напротив, являются их исполнением. Бытие натуры, воплощенное в движении вод, таким образом, определено контактом с небесами. Этот же контакт регулирует и политическое бытие в одах Ломоносова. <…> Исходное хаотическое состояние государства Ломоносов описывает как «бурю на море», оно близко по значению исходному космическому хаосу. Это мир до сотворения и государство до начала своего политического бытия: здесь волны стремятся разрушить небеса, горы сравниваются с землей, дым застилает солнце – контакт с небесами оказывается нарушен. Это для Ломоносова – «разрушение чина натуры», чудо же состоит в соблюдении этого чина («творит натура чудеса») и противостоит хаосу. <…> Чтобы преодолеть такой хаос, необходимо восстановить контакт с небесами. Но это оказывается контакт с гневающимся Богом (Бог в гневе заливает землю водами, но не «отвращает лица»). Такое состояние государства у Ломоносова последовательно связывается с властью Петра I. <…> На смену буре – царствованию Петра – приходит новое состояние вод: спокойные воды. В рамках аналогии «Петр – Ной» это может быть описано как прекращение потопа (и тогда имя Елизаветы будет осмысляться как знак завета – радуга). Такое государство – рай на земле, устойчивый его признак – преклоненные небеса («к нам щедро небо преклонилось»), что знаменует контакт с уже не гневающимся Богом (Погосян 1997, 101 слл.).