БОНДЖИ: Ну, если очень спешишь, можно походить с расстегнутой ширинкой.
ИМБИРЕК: Да брось ты свои шуточки! Для тебя большая честь быть верховной жрицей в храме любви, выполнять освященную веками женскую миссию — ублажать мужчин. В каждой из нас есть что-то от шлюхи.
БОНДЖИ: Во мне — нет.
ИМБИРЕК: Но большинство женщин этого не проявляют. Они не умеют быть женщинами: в их жилах течет ледяная вода.
БОНДЖИ: А я всегда думала, что моча.
ИМБИРЕК: Женщинам надо развивать свои распутные способности. Они утратили женские чары, которыми когда-то располагали к себе мужчин.
РАССЕЛЛ: Слишком увлеклись конкуренцией.
ИМБИРЕК: Мужчины так очарованы мною потому, что чуют во мне страсть дикой, неприрученной хищницы, вот только эта страсть обузданная, изящная. Хоть я и неприрученная, но вовсе не дешевка. Я — скрытая хищница.
РАССЕЛЛ: Да, лучшая сторона хищной натуры — скрытность, а вовсе не безжалостная борьба за лидерство и жестокая конкуренция.
ИМБИРЕК (цитируя): «Когда женщина стремится к равенству, она отрекается от своего превосходства». Верно, Расселл?
РАССЕЛЛ: Несомненно. (БОНДЖИ.) Для тебя это слишком глубоко?
БОНДЖИ: И чего вы хотите? Паранджу на женщин нацепить?
ЧЕЛ: Паранджи нам не нужно — у нас есть пригороды.
РАССЕЛЛ: Вас слишком легко удовлетворить: вы не замечаете, как подкрадывается ужас. Господи, какое все же проклятие — чрезмерная восприимчивость! Их самое смертоносное оружие — брак: до брака мужчины активны, неугомонны и энергичны.
БОНДЖИ: Как стая мартышек.
РАССЕЛЛ: Кипучая, трепетная молодость.
БОНДЖИ: Догадываюсь, где у них трепещет.
РАССЕЛЛ: Но затем мы успокаиваемся, становимся безмятежными и умиротворенными, лишаемся жизненных сил, смирные и покорные. Женщины нас обезоруживают и торжествуют, отнимая наше ценнейшее достояние — холостяцкую свободу.
ЧЕЛ: «Холостяцкая свобода»? Как бы не так! Это свобода дворового кота, который рыщет по улице да вынюхивает, кого бы трахнуть.
РАССЕЛЛ: С кем бы заняться любовью. Впрочем, я допускаю, что некоторые преимущества в браке есть.
БОНДЖИ: Например, пенсии вдовам.
ИМБИРЕК: И материнство.
РАССЕЛЛ: Ах да, Материнство — славные, миленькие младенчики!
БОНДЖИ: Так, все склонили головы и пару минут посюсюкали.
РАССЕЛЛ: Сын, который пронесет мою фамилию Пшикбаум сквозь века! Я отдал бы все на свете, чтобы родить ребенка, — это высшее достижение, о котором мечтают все женщины.
БОНДЖИ: Кроме меня.
ИМБИРЕК: Откуда ты знаешь? Ты же не специалист.
РАССЕЛЛ: Высшая честь, верховная власть.
ИМБИРЕК: Рука, качающая колыбель, правит миром. Правильно, Расселл?