— Тихо! — грубо оборвал я его.
Мало того, что он испортил мне всю ночь, так еще и говорить вздумал!
Я поставил лампу на подоконник и запер дверь. И только тут вспомнил, что винтовка-то моя даже не заряжена. Пока человечек устраивался в углу, я незаметно зарядил винтовку.
Вскоре я понял, что идея затопить печь была явно неплохой, так как в помещении был страшный холод. Здесь, видимо, давно не топили, и от стен так и несло холодом.
— Затапливай печь! — приказал я.
Человечек живо засуетился, и скоро в печке весело затрещал огонь, а в комнате стало немного уютнее.
Тут я почувствовал, что голоден, да и по времени уже пора было поужинать. Я отломил кусок хлеба, дал арестованному и начал есть свою половину.
Он посмотрел на меня благодарным взглядом и торопливо начал рассказывать, что ни в чем не виновен, что тут произошло какое-то ужасное недоразумение. Он якобы помогал советским солдатам грузить продукты на повозки, уже закончил всю работу, как вдруг, откуда ни возьмись, появился огромный солдат в казацкой шапке и, схватив его за шиворот, привел в комендатуру.
Я снова прикрикнул на него.
«Ну и мерзавец! — подумал я. — Хочет прикинуться невинным барашком… Завтра я его допрошу! Пусть товарищу майору расскажет свою сказку! Дурака тоже нашел! На самом офицерская шинель добротного сукна. Наверное, большой шишкой был, а теперь прикидывается».
Но если он немец, тогда откуда же он так хорошо знает венгерский язык?!
Я пригляделся к нему. Худое, обросшее щетиной лицо, несколько искривленный нос, словно по нему когда-то сильно ударили. Переднего зуба во рту не хватает, остальные все желтые от никотина. И вдруг мне показалось, что я где-то видел это лицо. Но где и когда?
— Возьми себе стул, поставь в угол, — сказал я ему. — Садись. Но если попытаешься бежать, то пеняй сам на себя!
— Что вы, что вы, дорогой господин часовой, и не подумаю…
— Тихо!
— Слушаюсь, пожалуйста!
Сидим, дремлем. Часы показывают одиннадцатый час. Чувствуя, что вот-вот засну, я решил, что, пожалуй, лучше поговорить с ним.
— Собственно говоря, за что вас задержали?
Человечек снова начал было твердить, что он ничего плохого не делал, да и не мог сделать, так как человек он смирный, а единственное оружие, которое он когда-либо держал в руках, — это портновские ножницы…
— Что-что?
— Портновские ножницы. Я, видите ли, портной, живу в Кешерюкуте, зовут меня Адам Мюллер… Видите ли, мой зять увидел… как бы вам получше сказать… нашел несколько немецких шинелей…
— Украл, что ли?
— Боже упаси! Как вы могли такое подумать? Мне пятьдесят два года, но я ни разу в жизни не взял в руки чужого…