Майор Бойцов помогал нам, подкидывал, сколько мог, муки, сахара, сала, но всего этого хватало не надолго. Поддерживать дисциплину становилось все труднее. Однажды, потеряв терпение, я строго отчитал одного сержанта, который вдруг начал обращаться ко мне на «ты».
Однако мой разнос на него нисколько не подействовал. Более того, сержант швырнул на пол оружие и, порвав у меня на глазах свое удостоверение, бросил обрывки мне в лицо:
— Ищи себе, капитан, других дураков, которые на голодный желудок каждый день будут рисковать жизнью!
«Подать на него рапорт? — думал я. — Но куда и кому? Наказать своей властью? А что толку?»
После этого случая я старался с большим пониманием и уважением относиться к этим людям, которые, несмотря ни на какие трудности, еще подчиняются мне.
Майор Бойцов торопит меня, но я все же прошу его отпустить нас дня на два. Я объясняю, что нам необходимо перестроить всю систему контроля дорог: невозможно по девять-десять часов находиться на холоде, да еще с пустым желудком. Людей у нас явно не хватает. Надо бы проследить, где именно просачиваются фашисты — не ходят же они днем по дорогам!
Наконец с разрешения командования я даю своим людям два дня отдыха. Все это время мы сидим в развалинах Кутявара и с высотки Парквароша наблюдаем за окрестностями в бинокль.
Никакого движения не видно. Что же происходит? Неужели здесь никого больше нет? Как сквозь землю провалились…
Темнеет. Гуйди хватает меня за рукав и говорит:
— Смотри туда! Видишь — вон там, над полигоном? Ну и ослы же мы, старина! Ведь недобитые гитлеровцы делают как раз то, что мы с тобой советовали крестьянам из Толны: спят днем, а ночью идут!
Двадцать четвертого февраля под Эрлигетом в сумерках мы останавливаем у железнодорожной насыпи группу немцев. А километров через двадцать пять у железнодорожной линии, что ведет на Пустасаболч, задерживаем еще несколько человек. Среди них четыре эсэсовца, которые в плен не сдаются: мы вынуждены застрелить их.
Двадцать седьмого, февраля утром докладываю майору Бойцову, что нами захвачено одиннадцать эсэсовцев, тридцать восемь солдат и офицеров вермахта, два гестаповца, семьдесят девять нилашистов разного ранга и четыре жандарма. В тот же день к вечеру, едва мы успели расположиться на новых позициях, на нас вышла группа людей, большинство которых было в гражданской одежде. Они начали стрелять, мы не растерялись и ответили огнем. Только после этого они сдались. Их оказалось одиннадцать человек, в том числе один венгерский майор. Он вручил нам свое оружие, но тут же выхватил из кармана маленький вальтер и застрелился у нас на глазах.