Персефона поворачивается к ней.
— Подожди, война? Если он нарушит договор, Тринадцать придут за ним. Вот как это работает.
— Поправка, именно так это и должно работать. — Гермес пожимает плечами. — Правда в том, что
по меньшей мере треть из них являются маленькими приспешниками Зевса и вкладывают значительные средства в сохранение статус-кво. Они присоединятся к нему, чтобы затоптать Аида в небытие, если решат, что он собирается раскачать лодку.
— А остальные две трети?
Еще одно пожатие плечами. — Могут пойти в любую сторону.
Эта информация не совсем неожиданна, хотя и чертовски разочаровывает. Если я переступлю черту, все они объединятся, чтобы без колебаний свергнуть меня. Гермес и Дионис могут чувствовать себя плохо из-за этого, но они присоединятся к остальным, когда дело дойдет до драки. Конечно, то же самое не относится к этому куску дерьма Зевсу.
Я беру Персефону на руки и встаю, игнорируя ее протесты, что она может идти. Нести ее прямо сейчас — это не то, что она может и не может сделать. Речь идет о том, чего я хочу, о том небольшом комфорте, который я себе позволю. Мне нужно подумать, а здесь я не могу этого сделать. Хотя я не знаю, чего я надеюсь достичь. Мы уже изложили наш план и прыгнули в свободное падение. Теперь пути назад нет. Независимо от того, каковы будут последствия, мы должны довести это до конца.
Мне просто нужно придумать, как сделать так, чтобы в процессе не погибли все, за кого я несу ответственность.
Глава 16Персефона
Я все еще перевариваю новую информацию, когда Аид выносит меня из комнаты. Я протестую против того, чтобы меня так тащили, но маленькой, тайной части меня это действительно нравится. По правде говоря, мне многое нравится в Аиде. Он колючий и властный, но даже спустя всего несколько дней я вижу в нем правду.
— Аид. — Я кладу голову ему на плечо и позволяю ровному биению его сердца успокоить меня. -
Я знаю твой секрет.
Он поднимается по лестнице.
— Какой?
— Ты рычишь, огрызаешься и грубишь, но под коркой у тебя оооочень «липкий» центр. — Я
обвожу его верхнюю пуговицу указательным пальцем. — Тебе не все равно. Я думаю, что на самом деле тебе не все равно больше, чем любому из остальных Тринадцати, что иронично, учитывая роль, которую ты получил на Олимпе.
— Что заставляет тебя так говорить? — Он все еще не смотрит на меня, но это нормально. На
самом деле проще разговаривать с ним таким образом, не чувствуя, что он может прочитать мои мысли одним напряженным взглядом.
— Ты хочешь, чтобы Зевс заплатил, но не за счет твоего народа. И они — твой народ. Я