наблюдала, как ты ведешь себя с Джорджи, и снова с Джульеттой и Мэтью. Так бывает со всеми, не так ли? Они все прошли бы сквозь огонь ради тебя, а ты защищаешь их своим большим, задумчивым присутствием.
— Не думаю.
— Ты — само определение задумчивости.
Он фыркает.
— Конечно, меня это волнует не больше, чем твою мать. Она та, кто обеспечивает весь город
питанием и всем необходимым.
— Да, она такая. — Невозможно скрыть горечь в моем тоне. — Она очень хороша в своей работе,
но делает это не из милосердия своей души. Она гонится за властью и престижем. Чувство достаточности всегда находится за следующим горизонтом. Она собиралась продать меня Зевсу. Она не будет смотреть на это таким образом, но это то, чем была та помолвка — сделка. Она любит меня, но это второстепенно по сравнению со всем остальным.
Аид не сразу отвечает, и я поднимаю глаза, чтобы найти его со странным выражением на лице. Он выглядит почти… противоречивым. Я напрягаюсь.
— Что ты знаешь такого, чего не знаю я?
— Целый ряд вещей.
Я отказываюсь отвлекаться на эту дурацкую шутку.
— Аид, пожалуйста. Мы в этом вместе, так или иначе, до конца зимы. Скажи мне.
Чем дольше он колеблется, тем больше беспокойства начинает закрадываться. Он ждет, пока мы не дойдем до его спальни и дверь не закроется между нами и остальной частью дома, чтобы, наконец, ответить.
— Твоя мать выдвинула своего рода ультиматум.
Я не знаю, почему я удивлена. Конечно, она знала. Она не больше рада моему бегству, чем Зевс. Все ее тщательные планы пошли прахом из-за непослушной дочери. Она не смогла бы оставить это без внимания, если бы знала, где я нахожусь. Я извиваюсь, пока Аид осторожно не ставит меня на ноги. Это не делает меня более уравновешенной.
— Скажи мне, повторяю я.
— Если я не верну тебя, она прекратит поставки в нижний город.
Я моргаю, ожидая, когда слова выстроятся в порядке, который имеет смысл.
— Но это так… В нижнем городе живут тысячи и тысячи людей. Люди, которые не имеют ничего
общего ни с тобой, ни со мной, ни с Тринадцатью.
— Да, — просто говорит он.
— Она угрожает уморить их голодом.
— Да. — Он не отводит взгляд, ничего не делает, но дает мне честность, которую я требую.
Я жду, но он не продолжает. Конечно, это конец всему. Конечно, мы не можем продвигаться вперед с этим планом, когда пострадает так много людей. Барьер, отделяющий Олимп от остального мира, слишком силен, чтобы люди могли отправиться за продуктами, не говоря уже о том, что часть роли Деметры заключается в том, чтобы договориться о выгодных ценах, чтобы обеспечить каждому доступ к ресурсам для сбалансированного питания, независимо от их доходов. Без этих поставок люди останутся голодными.