Мы с Мэри хлопотали на кухне. Точнее, это Мэри хлопотала, а я стояла и смотрела. Казалось, ее что-то беспокоит. Обычно у себя на кухне она управляется ловко, а сейчас суетилась, доставала из холодильника то одно, то другое и тут же прятала обратно. На кухонной стойке красовались десятка два десертов, все на разных стадиях готовности, а Мэри никак не могла решить, с какого из них начать. То ли она нервничала перед приходом гостей, то ли из-за меня. Знаю, ее всегда тяготит мое присутствие. Я бы с радостью вышла и оставила ее в покое, но это было бы совсем уж бесцеремонно.
Я спросила уже в третий раз:
– Ну хоть чем-то я могу помочь, Мэри? Давай сливки взобью.
– Ох, – вздохнула она, – ну… ладно, раз уж тебе так хочется. Спасибо. – Она достала из холодильника кувшин сливок. – Погоди-ка, сейчас взбивалку дам.
– Да вот она.
– Ах да. Хорошо, давай миску достану.
Мэри поставила кувшин, шагнула к буфету и достала большую миску да так и застыла с нею в руках, спиной ко мне. И ни с того ни с сего спросила, не оборачиваясь:
– Как тебе трактор?
– Трактор? – Я даже вздрогнула от неожиданности.
– Да.
– Отличный. В тракторах я ничего не смыслю, но впечатляет!
Мэри кивнула, так и не обернувшись. И продолжала:
– Мэтт и Саймон вместе выбирали. Неделями думали, какой они хотят. Вдвоем. Весь кухонный стол завалили журналами, брошюрами. Это их гордость.
Я засмеялась:
– Еще бы!
Мэри развернулась, выставив перед собой миску. На губах ее застыла странная улыбка. Она спросила:
– Что скажешь о Саймоне?
Я уставилась на нее. И ответила:
– Мне он очень нравится. Очень. Славный паренек. Замечательный.
Кровь бросилась мне в лицо – и вопрос она задала странный, и ответ мой прозвучал чопорно и даже будто свысока. Тут меня осенило, что Саймону уже восемнадцать – как и Мэтту в то роковое лето. Может быть, Мэри за него неспокойно? Конечно, отцовских ошибок он не повторит, слишком уж он рассудительный, и все равно Мэри, наверное, волнуется.
Я продолжала:
– И голова у него на плечах есть. Он намного взрослее большинства моих студентов. Думаю, на будущий год экзамены он сдаст блестяще.
Мэри кивнула, поставила миску и обхватила себя руками – знакомый жест, но на этот раз он чем-то неуловимо отличался. Щеки у нее пылали, но не от смущения, а от гнева. Это было ей до того несвойственно, что я даже испугалась.
Она спросила:
– Как тебе Мэтт? Пышет здоровьем?
– По-моему, выглядит он отлично. Прямо-таки цветет.
– Как тебе кажется, счастлив он?
Я всерьез забеспокоилась. В нашей семье такие вопросы задавать не принято.
– Думаю, счастлив, Мэри. А что? В чем дело?