Мартиса лишилась дара речи от столь хладнокровного, но правдивого заявления. Она уставилась, как Шилхара счищает апельсиновую кожуру своими длинными проворными пальцами. Это правда, жена Камбрии безумнее, чем заключённая в клетку фалина, но Мартису поразило, что кто-то признал сей факт вслух. Она хотела задушить эту женщину собственными руками, обычно после того, как Дела-фе приказывала выпороть её по несуществующему поводу.
Мартиса подняла взгляд на Гарна, который подмигнул и спокойно продолжил есть.
— Хочешь апельсин?
Она уставилась на протянутый Шилхарой плод, удивляясь, какой смертоносный обман возможен в невинном на вид апельсине. Шилхара же смотрел на Мартису с неугасающим пристальным вниманием.
«Крылатый Берсен, я становлюсь такой же подозрительной, как и Конклав».
Подавив вспышку паранойи, она выхватила апельсин из его руки, пробормотав «спасибо».
— Тебе не нравятся апельсины? — Его вопрос прозвучал больше с любопытством и забавой, чем с обидой. — В моей роще растут одни из самых сладких на свете.
— Вы не похожи на земледельца, — заметила она, не сумев удержать сомнения в голосе. Она всё ещё находила эту идею странной: печально известный маг, не присягнувший на верность Конклаву и балующийся тёмными искусствами, зарабатывал себе на существование столь приземлённым и тяжёлым трудом.
Его глаза расширились. Даже Гарн перестал пить чай.
— Так наши животы сыты, а потолки этого дома целы. — Сарказм сочился с его языка. — А что? Думали, я целыми днями валяюсь на диване, читая фолианты, и бормочу заклинания, пока Гарн кормит меня виноградом?
Она должна была понимать, что можно, а чего нельзя. Двадцать два года рабства должны были заткнуть ей рот и принести извинения за свою дерзость, но какой-то маленький демон заставил её ответить подобным образом, несмотря на воспитание и инстинкты.
— Это объяснило бы пыль.
Гарн захлебнулся чаем и дрожащей рукой поставил чашку на стол. Его лицо и лысина приобрели впечатляющий розовый оттенок, а глаза наполнились слезами. Мартиса не знала, это слёзы смеха или удушья, но была слишком уязвлена, чтобы её это заботило. Унижение выжгло себе путь от её груди до затылка. Она склонила голову, глядя на свою уже остывшую кашу, словно та могла раскрыть ей все тайны древних.
Визг воронов прервал тишину на кухне. Мартиса сидела неподвижно, ожидая за свою дерзость жалящей пощёчины или тумака, от которого у неё посыплются искры из глаз.
«Да что со мной такое?»
Стук сердца отдавался в ушах. Шилхара — опасная неизвестность. Он может вообще не прикасаться к ней, а просто превратить в жирного сочного червяка для ворон, гнездящихся на его деревьях. Он этого не сделал. Когда она всё же нашла в себе мужество поднять глаза, то обнаружила, что Шилхара разглядывает её задумчивым взглядом.