Я никогда не собирался писать книгу о Нике Турбиной, хотя с темой этой был неразлучен после гибели Ники, когда познакомился с ее родными – мамой, бабушкой, которых близко знал соответственно семь и двенадцать лет. С 2002-го по 2014 год включительно у меня состоялись с ними десятки встреч и сотни телефонных разговоров. Все, о чем мы говорили, я, полагая это важным для истории, записывал по свежим следам. Эти записи могли бы составить не один том, но учитывая граничащие с ложью фантазии моих собеседниц, пользовался ими выборочно и принимал во внимание лишь те, которые удалось подтвердить.
Естественно, все эти годы тема Ники пребывала во мне, как вода в колодце, и притягивала, как жаждущего из него напиться. Подобно всем, находился под магией трагически-взрослых стихов Ники, читал их и перечитывал, а потом увековечил память о ней в трех книгах – пьесе Людмилы Карповой «Ника» и посмертных томах Ники Турбиной «Чтобы не забыть» и «Стала рисовать свою судьбу…». Если бы сейчас меня спросили, выпустил бы я их, зная то, чтó описал в этой книге, то ответить было бы сложно. Пьесу не издавал бы точно, а стихи Ники, наверное, издал, но выборочно и только из прижизненных сборников, а из прижизненных – только те, которые принадлежат ей. Остальные стихи, в том числе неопубликованные, и дневниковые записки оставил бы другим издателям. Поймите: в определенной мере я чувствую себя обманутым Майей и Карповой, рассказывавшими мне то, чего не было, и подсунувшими мне то, что Ника не писала. А я, слепо поверив им, обманул читателей. Но это не касается данной книги.
И все-таки: почему я, поэт, издавший свыше 20 сборников стихов, будучи в солидном возрасте, решился на первую в своей жизни прозаическую книгу, по сути, документальную, да еще о невероятно изломанной и запутанной судьбе человека, в которой была масса пробелов (отцовство, швейцарская эпопея, отношения с Е. Евтушенко, авторство и многое другое)? Да потому, что столько лет зная «старших девочек», чувствуя их неискренность и видя их образ жизни, я заподозрил, а потом убедился, что именно от них «росли ноги» всех Никиных бед, нараставших по мере ее взросления в геометрической прогрессии. Иными словами: все, что выстрадала Ника в Москве, явилось следствием ялтинского периода ее жизни. Несмотря на то что именно в нем, длившемся 13 лет, она (не без весомой помощи) успела добиться небывалых для своего возраста высот; одновременно с этим закладывались предпосылки будущих ее несчастий и гибели.