– Ну как, Горазд, лук и конный бой будем проверять? – поинтересовался Романов у своего вербовщика.
– Будем, – совершенно спокойно произнес Птаха.
Все испытания Михаил прошел с честью. Особенно всех поразило то, как он обращался с луком. Каждая стрела находила свою цель. Наблюдавшие за испытаниями – сами воины и способны оценить умения другого. Коль скоро новичок выдает такие результаты из незнакомого лука и со стрелами из обоза, на что же он способен, если в его руках окажутся изготовленные самолично?
– Как звать? – приблизившись, поинтересовался князь.
– Михайло, сын Романов, – представился он.
– Значит, ищешь службу, Михайло?
– Ищу, князь.
– Ко мне пойдешь?
– Коли плату добрую положишь, отчего бы и не пойти.
– Говор у тебя не наш. Лях?[3]
– Так, князь, – ответил Михаил.
– Дружинники у меня получают четырнадцать рублей в месяц.
– Прости, князь, но я пока плохо понимаю русские рубли. Сколько это в дирхемах?
– Шестьдесят.
– Достойная плата. Но в царьградской варанге я мог бы получать больше трех сотен монет. И это если служить не в стольном граде.
– Ну, Царьград далеко. До него еще добраться надо. Да и в варангу попасть не так просто, – и не подумал злиться князь.
Всякий уважающий себя воин знает себе цену. Если нет, то отчего к нему должны проявлять уважение другие. Так что ничего удивительного в поведении новичка не было.
– Я слышал, что не всякому те двери открываются. Но у басилевса и обычный вой не меньше полутора сотен дирхемов получает. А я вой не простой.
– Тот, кто тебе это рассказывал, сильно приукрасил. То плата не простого воя, а гвардейца, куда иноземцу путь заказан. В армии же получают девяносто дирхемов. При этом солдат сам должен внести в казну свое жалованье за три года службы, то есть три тысячи двести сорок дирхемов. Да еще выкупить доспехи и оружие, коими его снабдят. А это еще где-то тысяча сто пятьдесят монет. У тебя есть столько серебра?
– Я о таком не слышал.
– Потому что слушал только про варангу. А их, да, берут без взноса. Ромейский император полагает, что служить ему честь, за которую не грех и раскошелиться.
– Н-да. Чудны дела твои, Господи. Но и на столь малую плату, что предлагаешь ты, я согласиться не могу.
– Восемьдесят шесть дирхемов в месяц, это получается двадцать рублей. Плюс доспех, оружие и конь. Это мое последнее слово.
– Согласен, князь, – подумав для виду, наконец произнес Михаил.
– Вот и ладно. Горазд, ты его привел, к себе в десяток и забирай.
– Слушаюсь, князь.
– И у казначея вдвое больше против обычного возьмите.
– Эка тебе подвалило. Мне положили семнадцать рубликов, а тебе сразу двадцать, – заметил Зван, провожая взглядом князя.