Мои дорогущие очки позволяют мне видеть даже больше, чем моряку и генералу, которые вооружились мощными морскими биноклями, и теперь пытаются справиться с тремором рук и вибрациями дирижабля.
— Поползли, родимые, — радостно поприветствовал я японскую эскадру, начавшую своё выдвижение с рейда Цусимы.
Японские эсминцы у нас уже давно на виду. Они, словно маленькие тявкающие собачки, пытаются сновать по проливам, отслеживая передвижение наших судов. Правда, тявкать у них выходит плохо. Наши корабли врубили радиопомехи на их диапазонах. Но японцы всё равно стараются, иногда чересчур рьяно, за что пара эсминцев уже огребла неприятности, сунувшись чересчур близко и словив по шестидюймовому снаряду. Один из них запарил и потерял ход, а у второго снесло часть палубных построек, и он предпочёл свалить, врубив дымовую завесу, за которой и скрылся, словно тать в ночи.
Зато теперь мы видим, что в море выходят именно те корабли, с которыми нам предстоит биться.
Морской бой — дело неторопливое. Скорости у кораблей небольшие. Показатель попаданий друг в друга на дистанции в сорок — пятьдесят кабельтовых для орудий каждого калибра разный, но он в среднем вряд ли выше одного — двух процентов.
У нас до стрельбы дело ещё не дошло. Разве что эсминцы с миноносцами успели друг в друга пострелять и тут же разбежаться. Вот такие они горячие парни. Стрелять любят, а пробоины получать никак не согласны.
Так что мы пока, как на плохом спектакле. Смотрим, как выстраиваются в колонну японцы, и то же самое делают наши, отчего-то предпочтя движение в две колонны.
Впрочем, меня больше другое интересует. Почти на самой линии горизонта снуют какие-то мелкие и шустрые судёнышки, типа катеров, и активно задымляют пространство вокруг себя.
— Поднимаемся повыше и движемся в ту сторону, — указываю я пилотам на странный район, успев краем глаза оценить, что тучи до нас дойдут не так скоро. Минут десять в запасе точно есть.
Понимание того, что мы все вдруг резко увидели, словно у нас в одну секунду сбросили повязку с глаз, приходит не сразу.
— Броненосец! — первым подал голос представитель флота, уставившийся на жутко дымящее чудо, со скоростью бегущего носорога выкатывающегося из пелены искусственных дымов и понемногу представавшее перед нами во всей красе.
— Доделали, всё-таки, — услышал я голос Алябьева.
— Сейчас он отожмёт "Рюдзин" к берегу, и пипец котёнку, — оценил обстановку начальник штаба флота, — Главный калибр у него жуткий. Практически любое попадание может оказаться фатальным. А его, гада, попробуй ещё расковыряй. Прижмёт, и шестидюймовками раздолбит. Их у него жуть сколько.