Запиликало. Высветился телефон Верочки. Я знал, что она позвонит. Я мог рассказать ей все, что угодно. Это не имело никакого значения. Ровным счетом, никакого значения. Человек живет для того, чтобы стать мастером. Что это будет за мастерство, не имеет значения. Для чего же живет женщина, не понятно. Но за последние месяцы я научился забалтывать. Я понимал, что многое теряю. Но перезагрузка, она навсегда сладка.
— Шампанское.
— Я хочу выпить с тобой.
— Да. Я тоже хочу.
— Приедешь?
— Нет.
— Почему?
— Не знаю.
— Ты уже давно, как не можешь приехать.
— Нет. Всего лишь два дня.
— Разве этого мало?
— Не знаю. Пить шампанское можно и тюрьме.
— Что это значит?
— Это вообще. Я употребляю художественные методы, понимаешь?
— Мы завтра встретимся?
— Да, конечно. Пойдем куда-нибудь в ночной клуб.
— Это обязательно?
— Что.
— Ночной клуб.
— Нет. Как хочешь. Мы можем пойти куда угодно. Нас никто не держит. Мы можем делать все, что захотим.
— Странно ты как-то говоришь.
— Не странно. Просто дома — ремонт, ко мне поехать не очень удобно.
— Можем поехать ко мне.
— Отлично. Едем к тебе.
— У тебя все нормально? — спросила она, наконец.
— Да. Но ты правильно угадала. Понимаешь, я за время выборов слишком много выпил кофе. Я хочу спать, а не могу. Представляешь, какое у меня состояние. Кофеин — ужасная штука. Я не на высоте. Я бы проспался, но спать не могу. Думать я тоже не могу. У меня голова болит от мыслей.
— Выпей валерьянки.
— Выпью. Обязательно выпью.
— Помнишь кафе?
— Какое кафе?
— Там, на микрорайоне, куда мы поехали?
— Да. Помнишь такси?
— Да. А гостиницу.
— Да, — вздохнул я, — я помню, но сейчас воспоминания у меня как-то помутнели.
— Ты точно переработался.
— Да.
Потом я представил себе благополучный развод с Викой, и…
«…они были счастливы до конца дней».
Был быт. Были кастрюли. Были пеленки. Были скандалы. Были примирения. А потом наступила тьма. И, все ж, они были счастливы, вступая в эту тьму. Но тьма — это здорово. Это настоящий наркотик, а котором можно бесконечно мечтать.
Встретив еще один бар, я вошел, взял пива. Закурил. В голове стремительно наступали сумерки. Люди уже начинали понемногу двоиться. Мечты усиливались. Они походили на мячики, которые можно было подбрасывать в воздух и жонглировать. Я начинал разговаривать сам с собой.
— Ты здесь, — сказал Antysoft моим воображением, — чувствуешь ли ты, что во мне есть сила и основательность?
— Да, — ответил я.
— Ты продолжаешь наше дело?
— Я потерял линию. Ты говорил, что человек должен быть продуман и оцифрован. Я отдал себя в руки страха. Когда же мне надоело бояться, я просто поплыл по течению, отключив все защитные механизмы. Но так интереснее.