Заказав себе еще пива, я курил и думал ни о чем.
Почему я не сижу? Если б ущерб был велик, меня б из под земли достали. Такие штуки не прощают. Ведь это все очень просто. Узнали бы адрес брата, приехали. Или б слежение установили. Прослушали телефон. Закинули жучок. Я, конечно, не шпион какой-нибудь, чтобы использовать против меня сложные технологии. Но зато сам я — технология. Впрочем, я никогда это не рекламировал. A. S. Antysoft сидит, вот. У него, вообще-то, есть друг, и они вообще очень разные — он и Horn. Первый — экс-чемпион, экс-бог, второй — почти что и не программист. Они друг другу рассказывают о своем, и, видно что-то в друг друге замещают. К сожалению, это уже в прошлом. Horn, у него в душе всегда что-то тревожное. Мир для него сложен. Он читает много книг и даже какие-то грустные стихи сочиняет. Типа, проживу я мало, и все такое. Все вокруг него дышит суицидальным светом. Все такое бренное, что и дышать на него нельзя — сломается. Я знаю, это типичный человек из разряда ощутителей синих вен, толстых и мрачных игл, холодных, как февраль. Если ты — химический человек, никто тебя не спасет. Никто и никогда. Человек — слишком много и слишком мало. Я затянулся. Тут рядом кто-то подсел, и я как-то не сразу сообразил, что это человек, и что он чего-то хочет и говорит.
— Ну и чо, э!
Я посмотрел. Это был Демьян.
— Здорово, дружище, — обрадовался я.
— Здоровей видали, э, — ответил Сергей, — пиво, значит, пьешь?
— Не. Девки были.
— Кобылы? — он оживился и повертел головой. — А где они теперь?
— Кто?
— Кто, кто. Хуй в пиджаке!
— А… Ушли.
— Ушли? Упустил, да? А теперь чисто по пивку загуливаешь?
Волосы у Демьяна двигались, словно хохолок у попугая.
— И ч-чо? — спросил он.
— Чо?
— Да нич-чо! Слышь. План будешь курить?
— В смысле…
— Ну, ты тупишь, Валерик. Гавна принесла плана. Домой покатила. А я ей маякую — куда катишь, кобыла. А она — слышь, мне надо пылесосить хату. Так она и пылесосит, слышишь.
Гавна — это его девушка. Такая же плановая, но гораздо менее босая. С виду даже и вообще не босая, а очень даже приличная. Зовут Танюхой. Белая, как снег. Иногда даже слишком белая. Выбеленная. Плохие слова слышны из нее только по накурке. Ну, и по пиву/водке. Гавна — это сокращенный вариант Олеговна. Но я уже говорил. Я просто напоминаю, так как без напоминания это ломает слух. Демьян — он всегда Демьян. Следуя своему босяцкому пиздабольству, он просто обязан был что-то эдакое с Танюхой сотворить.
— Снаряд, — продолжал он, — вот тут вот. В голове. От Т-34. Только зарядить осталось. Г-г-э. Орудие к бою, х-х-ха. Бабы — они все шумоголовые. Нормальных баб я вообще не видал. Я своей сказал. Говорю только одну фразу чисто. Эй, ну у тебя и кардан! Ну, и пиздец. Я потом смотрю — перед зеркалом стоит раком и между ног смотрит. Правда типа кардан у нее большой, или нет. А я чисто смотрю — а ч-чо будет дальше? Ну и ч-чо, родная, ч-чо увидела? А она раком стала, смотрит между ног и думает. Ты, да я это знаю.