В чем? В чем он превзошел меня? — безмолвно шептал юноша. — Чем? Капризами, заискиваниями в чередовании с непристуностью, и телесной немочью?! Но ведь господин всегда презирал подобное!!
И отдавался своему единственному мужчине, своему безжалостному солнцу, каждый раз — как в последний в своей жизни…
Как всегда. Встречая в одиночестве очередной безрадостный рассвет, Аман закалял в нем клинок ненависти, терзавший оголенные, обугленные, натянутые нервы отточенной сталью. Он думал, планы о смерти грязного облака, заслонившего его источник света, придавали сил дышать с тем одним воздухом.
Да и быстро только кошки родятся! Само собой, что точно так, как он не мог позволить себе собственной рукой вонзить в лживое сердце лицемерного твареныша смертоносный металл, Аман не имел возможности запросто высыпать ему в чашку яд! Нити, паутина, звук, обмолвка, знак, жест — орудие было найдено…
Этот взгляд он замечал на себе давно. Не сонный. Не равнодушный, деловитый, оценивающий, даже восхищенный — нет. Особенный! Это чувствуешь всей кожей, даже не глядя… Оценка, но с неприязнью, злоба, но с завистью. Аман в первый раз даже пожалел молоденького евнуха: тот явно тяжело переживал свое увечье и до сих пор мучился, что полноценным мужчиной ему не стать. Никем.
Тем более что возраст был самый острый — Алишер приходился ему скорее всего ровесником… Ищущий — обрящет!
Чтобы подозвать его, не нужно было даже изощряться. Амани всего лишь окликнул подвернувшегося вовремя служку, послав за холодным шербетом, и нежился в теньке, провожая взглядом неспешно удалявшегося евнуха, не подозревая, что сейчас похож на своего господина, оценивающего врага или союзника, — как две капли воды. Когда юноша поставил чашу перед ним, усмехнулся слегка:
— Ты смотришь так, что я боюсь, будто она полна цикуты!
Или ты туда плюнул. Алишер дернул губами и повернулся уйти, но резкий окрик его остановил:
— Подожди!
Он замер.
— Подойди, я хочу поговорить с тобой…
— О чем?! — Алишер невозмутимо развернулся, меряя взглядом совершенное творение природы, удобно устроившееся на подушках, вытянув изумительные ноги с кольцами браслетов и подвесок.
Аман двинул плечом и отвернулся на рыбок в чаше фонтанчика, наслаждаясь прохладой и успокаивающим плеском, который к тому же удобно заглушал голоса.
— У меня есть просьба, — сообщил он.
Евнух многозначительно приподнял брови, выражая свое удивление самим фактом, что у «Аленького цветочка» могут быть просьбы.
— Особая просьба… — Аман понизил голос, добавляя в него вкрадчивых чарующих нот.