— Ты уже преступил одно из правил, но на первый раз я прощу тебя. Не допусти второго, потому что красота не окупает строптивого нрава. Встань!
Приподнявшись с подушек, куда его опрокинуло, Атия лишь мельком взглянул на господина из-под слипшихся стрелочек ресниц, но этого оказалось достаточно. Он неловко сполз с ложа, бессознательно стараясь держаться от мужчины настолько далеко, насколько позволяли размеры комнаты, отчего едва не влип уже в стену. И будь ему сейчас куда бежать — не смог бы, рухнул бы где стоял! Щека ныла от удара, в бесполезной попытке прикрыться от жесткого взгляда пальцы судорожно стискивали у ворота наброшенный на него евнухами распашной халат…
Так страшно ему еще никогда не было! И можно было бы убеждать себя, что все происходящее жуткий сон, но никогда Атии не снилось подобных снов, тем более настолько реальных и ярких!
— Атия…
Мальчик тут же замер совсем, наблюдающий за ним мужчина усмехнулся довольно. Одно небрежное прикосновение и руки юного невольника обессилено упали вниз, шелк мягко соскользнул по ним, опускаясь на пышный ковер невесомым облаком. Фоад сел, откинувшись, откровенно любуясь представшей взгляду картиной.
Однако этого было мало! Потянувшись, он дернул шнурок, удерживающий на бедрах мальчика оставшуюся ткань, и снова отстранился, смакуя зрелище целиком: стройные ноги — тонкие, но не хилые, узенькие бедра, живот впалый, но ребра не торчат сквозь кожу, все линии плавные, ласкающие глаз, а кожа… Аллах, ведь в самом деле светится, мерцает теплым жемчугом в свете ламп! И волосы — ошейник рядом кажется тусклой железкой. Личико заплакано, и от того еще более трогательно, на щеках пунцовые розы смущения, длинные ресницы трепещут, дыхание сбилось — что ж, господин Аббас Фатхи аль Фоад признал, что подарок достоин восхищения, и прелесть невинности увлекала его все больше, манила неизбежным обладанием…
Показалось, что сердце оборвалось и кануло туда же в шелк, под ноги хозяину, когда тот поднялся, придвигаясь вплотную. Мальчик беспомощно всхлипнул и зажмурился, ощутив рядом сильное жилистое мужское тело. Его колотило в ознобе, ноги стали ватными, внутренности скрутило и сознание вот-вот грозилось померкнуть. Атия робко понадеялся, что так и будет, и он хотя бы не почувствует ничего, что станет делать с ним страшный черный господин!
А властная ладонь легла на горло, проследила линию выступающих ключиц, спустилась ниже, царапнув ногтем бледный сосок, до беззащитного безволосого паха, больно сжав яички и член. Мальчик еле слышно пискнул и забился в руках хозяина — отчаянно, слабо, радужной бабочкой с помятыми крылышками. Низкий смех над ухом лишил его остатков разума и сил. Атия едва ощутил, что его развернули и теперь гладят спину по трясущимся от беззвучного плача лопаткам, безнадежно выгибающейся пояснице, но замер, почувствовав прикосновение к ягодицам и сразу же — отверстию меж ними…