— Любовника… — выдавил Равиль занемевшими губами.
Ксавьер насмешливо выгнул бровь, с интересом наблюдая, как прелестный румянец смущения сменяется на лице юноши прозрачной бледностью.
— Лисенок, давай не будем начинать с вранья! Не считал же ты меня настолько наивным, что я не способен отличить девственника от… надкушенного яблочка.
«Лисенок» побледнел еще пуще и закусил нижнюю полную губку, опуская ресницы и сводя крылья бровей до знакомой складочки.
— Не было у меня никакого «любовника» в таком смысле! — но хватило его лишь на короткую вспышку, и следующие слова вышли уже жалобно. — Все не так… не то…
Равиль потерялся окончательно под жгучим взглядом черных глаз, которые отнюдь не собирались сколько-нибудь щадить его. Слишком внезапно, слишком рано пришлось объяснять то, что он вообще желал оставить далеко позади, ради чего и кинулся не обернувшись в этот омут!
— Не то? — Ксавьер был заинтригован и вместе с тем удовлетворен: смятением, унижением и еще больше обнажившейся уязвимостью мальчишки.
За все проволочки маленького Поля нужно было хорошенько проучить, а игра с ним затягивала все глубже. «Не так, не то…» — неужели насилие? А потом его пригрел Грие… Предположение заслуживало внимания, особенно если вспомнить, как тот оберегал своего рыжика и носился с ним, хотя все равно странный порыв для Ожье. Конечно, мальчик очень красив и нежен, — так что в целом ничего неправдоподобного… И какой же дает простор!
— Что ты, малыш, — заметил мужчина укоризненно и погладил юношу по бедру. — Что ты так вскинулся! Я же не батюшка, чтобы о грехах спрашивать, и ни в чем не упрекаю… А это тоже оттуда?
Ладонь скользнула дальше, ложась на шрам от ожога, и Равиль вздрогнул, замирая в руках мужчины. Собственно, да — шлюхой его еще не назвали, зато если он не успокоится и не прекратит дергаться, то Ксавьер точно решит, что он обманывает, а тогда любая правда покажется просто отговоркой.
— Да, почти, — проговорил юноша. — Теперь это уже не имеет значения!
Как ни решительно прозвучал тон, Равиль сам не верил в свои слова, и мужчина, придирчиво отслеживающий каждый взмах его ресниц, каждый неровный вздох, — не мог этого не заметить. А как же… — Ксавьер фыркнул про себя, — оно и видно, что не имеет! К тому же рубец совсем свежий, кожица очень тонкая, по краям шелушится местами — забавная «болезнь» внезапно поразила малыша Поля.
— Тогда успокойся, золотко мое, прекрати нервничать, — он потянул вяло упиравшегося юношу, опрокидывая навзничь на постель и нависая сверху. — И иди ко мне, я опять хочу тебя! Тебя невозможно не хотеть…