.
Труднее разрешить другое противопоставление — взгляды теиста и атеиста на один и тот же объект — на атом, на отдельного человека (в том числе себя самого) или на Вселенную в целом. Тут путь к синтезу можно начать с сахаровского убеждения, что источником душевных сил человека могут быть и религиозное, и атеистическое мировосприятия и что выбор источника — это внутренне-свободное дело каждого. Это можно понимать как признание теизма и атеизма равно присущими человечеству, а необходимость пары теизма и атеизма можно назвать паратеизмом, помня, что греческое «пара» означает «возле, около, рядом».
Есть совсем простой, вовсе не новый и не слишком научный пример соединения противоположностей. Мужчина и женщина настолько различаются физиологией, психологией и, соответственно, жизненным опытом, что удивляться стоит тому, как это им удается иногда понимать друг друга. И все же трудности взаимопонимания мало у кого вызывают стремление к однополому единству. А синтез достигается признанием необходимости обеих «противоположностей», сочувствием, а лучше всего — любовью.
Независимо от того, закреплена ли предрасположенность к теизму или атеизму на генетическом уровне или действует какой-то более сложный культурный механизм, факт истории — сосуществование обоих типов мировосприятия испокон веков и по сей день. Значит, они не зря созданы и все время воссоздаются Богом или Природой (нужное подчеркнуть). И если обладавший религиозным чувством Сахаров с такой заботой относится к атеистическим братьям по разуму, то и атеисты имеют полное право ответить тем же своим религиозным товарищам по планете.
Увы, жизнь показывает, что в начале XXI века готовность к такому мирному сосуществованию не очень популярна среди верующих и неверующих — ожесточенные схватки идут и в России, где свобода совести в новинку, и в США, где ей уже более двух веков и где отделение церкви от государства впервые в истории было включено в конституцию. (Мало кто знает, что призыв к отделению церкви от государства родился у глубоко религиозных людей — чтобы защитить мир внутренней свободы от внешней материальной власти.)
Эффектный способ миротворчества в этой сфере — обезоруживающий риторический ответ: «Ну, что я могу поделать, если Бог сотворил меня атеистом?!» Столь правдивая ирония может озадачить теиста, если он способен на доверие к инаковерующему, поскольку придется согласиться с ироничным фактом и задуматься над вопросом, почему Всевышний так никогда и не открывается некоторым людям. Но и теист самим своим существованием — особенно если это человек науки — озадачивает атеиста: приходится согласиться, что Природа не устает порождать религиозное чувство, невзирая на прогресс науки и техники.