— Сколько вам лет, Ева? — Савва все еще боролся с искушением снять с головы девушки уродливый капор.
— Будет шестнадцать.
— Вам еще нет шестнадцати? — Он огорчился. И, чтоб скрыть огорчение, сказал: — У вас все впереди, вы еще сможете научиться играть на пианино.
Он выпустил ее руку. Ева нагнула голову, и теперь ему был виден только капор.
— Вам надо идти, вас заругают. — Он принялся шарить в кармане: должна была остаться сигарета. — Я вас задержал. — Голос Саввы звучал деловито. — Теперь из-за меня вас будут бранить.
Ева стояла не шевелясь, и ему стало жаль ее.
— Ева!
Она уловила нотки сострадания, и на Савву поднялись хмурые, совсем не детские глаза.
— Ева… — проговорил он, глядя в ее глаза.
Она продолжала смотреть хмуро и укоряюще. Он нагнулся и поцеловал ее в крепко сжатые твердые губы.
Мадам Фус, держа в зубах булавки, повернулась к Еве:
— Я встречала Фриду…
Ева гладила ленты, которые мадам Фус должна была прикреплять к желтой шляпе, торчавшей на болванке. Ева думала о Савве и плохо слышала, о чем говорит мадам.
— Почему ты не спрашиваешь, что мне сказала Фрида?
— Что вам сказала Фрида, мадам Фус?
— Можешь называть меня просто мадам… Она спросила, как ты живешь.
Ева вежливо взглянула на маленькую пышную, но весьма подвижную хозяйку. Та, прищурясь, изучала будущую шляпу, щелкая по ее полям средним пальцем. — так обычно сбивают пыль со своих шляп мужчины. Она оглянулась на Еву через плечо.
— Что же ты не спросишь, что я ей ответила?
— Что вы ей ответили, мадам?
— Я ей сказала, что ты, слава богу, не жалуешься. Я ей правильно ответила?
— Да, — согласилась Ева. — Я не жалуюсь.
— Ты хочешь сказать: «Да, спасибо, мадам»?
— Спасибо, мадам Фус, — тихо повторила Ева.
Мадам Фус выплюнула изо рта булавки и подошла к гладильной доске. Она взяла красную ленту, отставив руку с золотым браслетом, внимательно вгляделась, хорошо ли выглажена. По ленте пробегал алый отблеск.
— Ей хочется красные ленты! Желтая шляпа и красные ленты… — Мадам укоризненно покачала завитой, в букольках, головкой. — Я бы ей не советовала, но вкус заказчицы — не мой вкус! Ева, ты следишь, чтобы из утюга не вывалился уголек?
— Да, мадам! — испуганно пробормотала Ева. Она опять задумалась о Савве и совсем забыла об утюге.
— Реб Борух передавал, чтобы ты пришла в субботу. — Глаза хозяйки зорко следили за выражением лица девушки. — Я ответила: «Разве я запрещаю Еве ходить в такой почтенный дом? Ева может ходить к своим родственникам в любой праздничный день!» — Мадам продолжала изучать Еву. — Всему городу известно, что реб Борух богатый человек. И он может умереть. И кому-то он должен оставить свое богатство. Может, он оставит его общине… Может, он оставит его первому встречному. Кто знает!