Бабусенька! Они сидят у задней стены дома, на солнышке. Отсюда виден купол Чуфлинской церкви. Купол сверкает и плавится, словно второе, маленькое солнце. В голубом небе плывут облака, похожие на медлительных рыб. Мария отрешенно слушает пасхальный благовест, а бабушка шепчет свою молитву, просит богородицу спасти Марию, охранить ее от всех бед и напастей. И Мария думает: «Пусть бы богородица сохранила мне мою бабусю. У меня никого нет, кроме бабуси».
— Наверное, нет уже в живых Мотла, отца твоей матери, — говорит бабушка, словно подслушав мысли внучки, — снился он мне… Вроде бы бежал вдоль высохшей речки, босой, в белой рубахе. Не к добру…
— Мой дед? — спрашивает Мария.
— Нет, — сурово возражает бабушка Александра, — тебе он дедом не был. Он был только отцом Евы, твоей матери, да и то плохим отцом.
Мария знает, почему бабушка говорит так о Мотле, ее деде по матери. Дед пришел проведать внучку, когда той исполнился год. Он спросил:
— Как вы ее назвали, Александра?
И бабушка с вызовом ответила:
— Так же, как и пресвятую деву: Марией. Девочка крещеная.
Мотл долго молчал.
— А где вы похоронили Еву?
— На Троицком кладбище. Как христианку.
Мотл взял на руки маленькую Марию и заплакал. Бабушка рассказывала, что Мария испугалась чужого бородатого человека, который больно притиснул ее к груди и все пытался поцеловать девочку в губы.
— Ваш внук, Александра, совершил тяжкий грех, он отнял у меня любимую дочь, — голос Мотла был сиплым от слез.
— Нет, — твердо возразила бабушка и отобрала у него плачущую внучку, свою Марию, — вы сами отреклись от своей дочери, Мотл. — Могла ли она ответить иначе?
Он схватился за голову и запричитал, как женщина:
— Боже мой! Боже мой, вы меня осуждаете?
— А вы разве себя не осуждаете? — бабушка не могла скрыть, как глубоко удивил ее ответ Мотла.
У Мотла тряслась борода, его покрасневшие от слез и гнева близорукие глаза щурились, он подступил почти вплотную к Александре и крикнул ей в лицо:
— Ваш внук — убийца моей дочери! Знайте это!
Александра только крепче прижала к себе испуганную Марию, спокойно ответила:
— Любовь не убивает. Убивает ненависть.
О, Мария хорошо запомнила эти слова! Сперва она только запомнила, а позже поняла, как права была бабушка. Любовь не убивает.
Мотл судорожно вздохнул тогда, в те далекие годы, о которых Мария знала только по рассказам бабушки, его руки потянулись к внучке, но Мария расплакалась опять, и Мотл, сгорбившись, шаркая ногами, пошел к двери. На пороге остановился, вынул из кармана кулек с конфетами и две бумажки по пятьсот лей. Оглянувшись на Александру и поймав ее взгляд, он просительно проговорил: