– О чем именно спрашивал детектив?
– Он решил, что жертвоприношение на прошлой неделе совершила я. – Закрыв глаза, я вспоминаю, упоминалось ли что-то, явно связанное с существованием ковена. – Детектива больше волновало, кто устроил пожар, чем то, почему огонь быстро погас. Думаю, опасности никакой нет.
Родители переглядываются, но осторожно: в чем дело, я понять не могу.
– Леди Ариане скажете? – В конце концов, настоящий судья – она. Сочтет нужным – добьется того, что Совет лишит меня магической силы, а заодно и всего, что делает меня Стихийницей. Лишит меня моей самости.
– Мы еще не решили. – Мать качает головой. – Утром мы позвоним родителям Вероники и выясним, известно ли им о ее участии в случившемся. – Она кивает в сторону самоцветов на разделочном столе. – Думаю, бабушку вводить в курс дела не следует. С твоими проступками мы и без нее прекрасно разберемся.
– Но как насчет скраинга? Мы с Вероникой…
– Вы с Вероникой – дети, которые балуются магией, сути которой не понимают. – Мама тянется к бокалу с вином и залпом выпивает половину. – Скраинг сложнее, чем вам кажется. Вы видели то, что хотели увидеть.
– Но ведь…
– Довольно. – Отец смотрит на часы и вздыхает. – Уже поздно, Ханна, тебе пора спать.
– Пора спать – и все? А где шумная выволочка? Где моральная обработка?
– Ты под домашним арестом до своего тридцатилетия, мы с мамой обсудим, не стоит ли наложить на тебя связывающий наговор, но на сегодня достаточно. – Папа показывает на дверь, отпуская меня.
Из кухни я выхожу, чувствуя, как вспотели ладони от перспективы после четырехлетнего перерыва опять носить связывающий амулет.
Вслед мне летит материнская угроза:
– Если выкинешь что-то еще, уволишься с работы, продашь машину и до тридцатилетия за порог не выйдешь!
* * *
Поднявшись в свою комнату, проверяю телефон, где меня ждет миллион эсэмэсок. Я игнорирую все, кроме двух. Перво-наперво пишу Бентону – спрашиваю, как у него дела. Он тотчас отвечает, что жив-здоров и мы скоро поговорим. Затем отсылаю Джемме краткое: «Под домашним арестом, но жива», – и отправляюсь в душ. Мытье получается самым долгим и неэффективным в моей жизни.
Утром волосы еще пахнут дымом, что вполне уместно, ну а сотовый разрывается от сообщений. Эсэмэски от Вероники я игнорирую, равно как и от троллей, называющих меня преступницей. Анонимные угрозы расправы (вероятно, от Нолана и его дружков) довольно смешны. Несколько придурков постят даже нечеткие фотки того, как детектив Арчер заталкивает меня в седан.
Теги я снимаю, а фотографии уничтожить не могу. Бесит, что это дерьмо сохранится где-то в архивах до зимы, когда я начну пробиваться в колледжи. Родители перекрывают доступ в интернет, и я испытываю искреннее облегчение. Увы, длится оно недолго: проходит, когда мне вручают связывающее кольцо, которое я носила до посвящения в тринадцать лет. Кольцо они усиливают наговором-антивзломом, сделав любую попытку снять его болезненной и очевидной. Магическая сила протестует, рвется на свободу так отчаянно, что у меня руки дрожат, когда я надеваю кольцо на указательный палец. Но дрожь стихает, а в груди, где с неумолчным гулом роилась магическая энергия, царит пустота.