С этими словами он скрылся в своей палатке.
Лагерь был разбит на лесистом холме, нависавшем над широким трактом, соединявшим Форталезу с Кастилой и другими городами Монтерры. Деревья и крупные валуны защищали место стоянки от посторонних взглядов так, что путники могли спокойно наблюдать за дорогой, не опасаясь быть обнаруженными. Себастьян подошел к краю обрыва и посмотрел вниз. По красноватой колее медленно ползли крестьянские обозы, а дальше простирался широкий луг, на котором одиночными столбами возвышались стройные кипарисы. По равнине лениво протекала река, зеркальной гладью отражая ярко синее небо, а горизонт расплывался в розовато-серой дымке нагретого воздуха.
* * *
Рубаха Доминики болталась в районе подбородка, а штаны были спущены на бедра. Себастьян жадно целовал ее обнаженное тело. Когда Зигурд сменил его на вахте, он не пошел в свою палатку, а решил навестить возлюбленную.
— Себастьян, не надо, — тяжело дыша, простонала Доминика.
Она позволяла жениху довольно смелые ласки, но они еще не переступали последнюю черту. Доминика знала кузена с самого детства, и он всегда был ее лучшим другом. Хоть ей было ясно, что она когда-нибудь выйдет за него замуж, но когда лет в пятнадцать он начал проявлять к ней совсем не дружеский интерес, ей поначалу было неловко и стыдно. Она всегда воспринимала его скорее как брата, и ей было сложно начать относиться к нему как к мужчине. Но Себастьян был с нею нежен и терпелив, и Доминика со временем привыкла к роли его возлюбленной, и эта роль даже начала ей нравиться.
Но раньше, в их «прошлой жизни», между ними всегда стояли барьеры в виде высоких заборов и строгих наставников. А теперь они остались одни, некому больше блюсти их нравственность, и ничто не помешает Себастьяну рано или поздно овладеть ею. Да, с ними Зигурд, но ему-то с какой стати беспокоиться об ее невинности?
— Давай, не будем! — прошептала она и попыталась высвободиться из-под возлюбленного. Ей были приятны его ласки, но она побоялась, что он не ограничится одними поцелуями, а захочет большего.
Доминика с молоком матери впитала мысль, что благородная леди должна хранить свою честь, и не хотела отдаваться Себастьяну до свадьбы. Она, разумеется, нисколько не сомневалась в том, что они рано или поздно поженятся, но все же хотела сберечь девственность до их первой брачной ночи.
— Любимая, как же я хочу тебя, — выдохнул он, и его ладонь скользнула по ее шелковистому животу к соблазнительному треугольнику между плотно сомкнутыми бедрами.
— Нет, пожалуйста! Не здесь, и не сейчас! — взмолилась она.