— Да нет, не надо, — Тамара весело мотнула головой, отфыркиваясь, как мокрый пёс. — Сама добегу. Школа моя недалеко.
— Ну как знаешь… Будь осторожнее и не попади под машину, ладно?
— Хорошо! — радостно засмеялась Тамара. Не то, чтобы её сильно обрадовала неожиданная забота — скорее, обрадовало то, что рыжущая незнакомка настолько сильно о ней беспокоится. Хотя они даже не друзья… Но после этого совсем немного стали.
— Ну… Пока, — немного рассеяно произнесла она, развернулась и пошла в свою сторону.
Тамара, глядя ей вслед, почему-то подумала о том, что они ещё встретятся. Хотя внятных причин думать так у неё было не очень много. Что-то было в этой девушке очень хорошее. Не просто доброе, а какое-то активно-доброе.
«Любишь ты странные речевые обороты», — вздохнул Стикер, стукая по тротуару.
— Отстань, — улыбнулась Тамара. — Я просто представлю, что на меня брызнул небольшой дождь. В целом, так ведь и было… Почти.
Проходящий мимо шатающийся мужчина удивлённо взглянул на болтающую с собой девушку, но Тамаре до него не было дела. Впереди уже виднелось светло-зелёное здание школы.
* * *
Тамара никогда не замечтывалась о том, чтобы стать писателем — её всегда интересовали более подвижные виды деятельности. Но если бы её кто-то спросил, с чего началась эта самая настоящая история — то, немного подумав, она сказала бы: с того момента, как её по пути в школу обрызгала машина. Ведь именно благодаря этому она впервые встретила Свету Манохину, и вряд ли бы в дальнейшем с ней подружилась.
Но обо всём по порядку.
В то дождливое пятое октября Тамара Суржикова шла в школу с твёрдым намерением изменить свою жизнь и наконец-то попроситься в школьный театральный кружок, куда она так давно хотела. Она знала, что шансы её, в целом, невелики из-за присутствия Стикера, но всё же лелеяла свои надежды вплоть до конца четвёртого урока — предпоследнего в эту пятницу. Именно после него она решилась пойти и напомнить ребятам из кружка про обещание Дениса «подумать».
Театральный кружок был на первом этаже. Ему принадлежали два кабинета и большую часть времени — расположенный рядом актовый зал, где-то и дело проводились репетиции. Борясь с собственным удушающим смущением, Тамара несколько минут потратила на то, чтобы браться за ручку двери, отпускать её и снова неуверенно браться. Неизвестно, сколько ещё она могла простоять там, если бы дверь не открылась и из кабинета не выглянула Даша Швецова — та самая, которую ненавистники звали «Дурьей». И такое прозвище ей подходило как нельзя кстати.
Дурья была тонкой, белой и какой-то «высушенной», с постоянно выпученными большими глазами и пышной копной чёрных волос, которые резко контрастировали с бледной кожей. Большую часть времени, когда Тамара видела её, Дурья смотрела на окружающих взглядом «ты это мне сказал?!» В общем — по представлениям Тамары, для Дурьи сцена была худшим, где она могла проявить себя, местом.