— Не против историй? — он так спросил, как иные осведомляются, не против ли кто, если они закурят. Но и история может оказаться тем ещё сигаретным дымом.
— Валяй, — я прикрыл глаза. Мы сжимали пальцы друг друга только для того, чтобы чувствовать осколок чужого тепла, убеждавший, что мы ещё живы.
— Далеко-далеко… или даже близко-близко, — он усмехнулся. — Высился лес…
* * *
…В лесу всегда было светло — слишком высоко от земли шуршали кроны, золотые солнечные лучи пронизывали всю чащу, и даже дети не боялись забредать далеко. Но главное, было в глубине сокрыто невероятное сокровище. Как водится, о том слагали легенды и песни, да и смельчаки поискать вызывались не раз и не два. Да толку. Никто не встречал ровным счётом ничего, только зря бродил под сенью древних как мир деревьев, что возносились к небесам. Ни детям, ни взрослым, ни рыцарям, ни колдунам, ни прекрасным дамам не открывалась лесная тайна.
Легенды не описывали сокровище конкретно, нашёптывали, что нужно быть чистым сердцем и помыслами, и конечно, скитальцы и искатели только озлобленно ругали друг друга на все лады, подтверждая косвенно и прямо, что они ничего недостойны.
Иногда охота за сокровищем утихала, иногда — разворачивалась пуще прежнего, а порой кое-кто и вовсе заявлял, что все легенды лгут. Лес всё так же возносил в небо ветви, давал приют птицам и животным, всё так же расцветал весной и множил краски в осенние часы.
«Неизменность, — шептали иные старики, что в юности тоже прошли лес из конца в конец, — вот его тайна. Вот его сокровище. Мы конечны, а он — неизменен».
Не находилось отчаянных голов, чтобы опровергнуть такое. Даже к опушкам не подступались с топорами или огнём, побаивались, что если проверить лес на неизменность, можно разгневать что-то по-настоящему страшное. Так что иногда лучше всего было признать именно такую точку зрения.
Однажды в те края забрёл издалека странный путник. Он не просил приюта, отказывался от еды, был нелюдим и боялся собак. Не задержавшись в селении и дня, он направился в лес, будто именно он мог укрыть и приютить лучше всякого дома.
Был странник одет в серый плащ, капюшон скрывал его лицо, а голос его оказался таким тихим и свистящим, что никто его не запомнил. Знал ли он о сокровище лесном? Вряд ли, ведь не говорил ни с кем и пары мгновений, так что принять его за искателя было почти невозможно.
Он углубился в лес в вечернюю пору, а когда сгустилась тьма, никто уже не помнил о нём.
Странник же уходил всё дальше и дальше. Он шёл мимо сладкозвучных ручьёв, мимо причудливых скал, мимо зарослей ежевики. Он касался гладких стволов, точно говорил с каждым, но не останавливался, продвигаясь вперёд, к самому сердцу леса.