Вот и вечер. Впрочем, в зрительном зале всегда вечер, сюда не заглядывают лучи солнца. А в трюме под сценой царит вечная ночь, которую не может рассеять самая мощная светотехника. Такое уж это место — подвал, изнанка, где располагаются потайные пружины, двигатели и цепи, приводящие в движение и саму сцену, и крохотные человеческие фигурки на ней. Сейчас там шумно: рабочие устанавливают какую-то особенно хитрую подъемно-опускную площадку. За ними интересно наблюдать, главное — не путаться под ногами. Никто не любит, когда ему мешают работать. Особенно этого не любят в театре.
Но Сёма никому не мешает. Они даже не замечают его молчаливого присутствия. Для актера умение раствориться в пространстве и стать незаметным столь же важно, как способность удерживать на себе внимание тысяч зрителей. Обоими навыками Сёма владеет в совершенстве, поэтому он без труда проникает в трюм, не вызывая ни у кого ни удивления, ни раздражения.
Неверное и летучее театральное волшебство рождается из грубой материи, из тяжелой работы, из движения валов, колес и тросов, из труда множества сильных рук. Оркестровая яма — сердце театра, сцена — его душа, а здесь, в трюме, можно видеть, как работают его стальные мышцы и сухожилия. На первый взгляд кажется, что здесь царит настоящий хаос, особенно сейчас, когда в трюме монтируют новые элементы. Но на самом деле театральная машинерия — это торжество порядка, освященное правилами техники безопасности. Здесь всем правит гармония, здесь звучит своя музыка, хорошо слышная натренированному уху.
Где-то здесь находится то, что ищет Сёма.
На мгновение он теряет уверенность, озадаченно замирает — и его тут же задевает один из рабочих. Задевает, смотрит вопросительно, хочет что-то сказать, но его окликают, торопят, чтобы не зевал по сторонам. Сёма сбивчиво извиняется и тихо отходит в сторону. Он выполнит задуманное чуть позже. Не сейчас, и даже не сегодня. У него еще есть время. А сейчас — обратно, наверх, вернуться на место, которое ему полагается в этой игре.
Кто-то из них недавно справедливо заметил, что если ты хочешь разрушить что-либо изнутри, то надо уподобиться разрушаемому объекту. Это не совсем верно, но в данном случае недалеко от истины. Когда демон разрушения оборачивается человеком, он лишается всей полноты своего могущества. Он по-прежнему способен на многое, но по своим возможностям уже не так сильно отличается от… скажем, супергероя. А супергерои в общем-то слабы и уязвимы. Особенно такие. Сёма усмехнулся. Да, Всемуконец не так уж всемогущ, когда принимает человеческий облик. Но зато теперь он может проникнуть куда угодно незамеченным, никто не почувствует угрозы… и никто не сможет его удержать, когда он наконец проявит свою подлинную сущность, потому что будет слишком поздно. Он не выдаст себя раньше времени на этот раз… и на этот раз его план должен сработать.